Декабристы - читать онлайн книгу. Автор: Оксана Киянская cтр.№ 31

Между тем документы — переписка, мемуары самого Волконского, воспоминания современников, официальные бумаги — рисуют совершенно другого Волконского. Ранние этапы его биографии — это не только высокое служение отечеству, но и развратная жизнь светского повесы-кавалергарда. Биография Волконского-декабриста — не только гражданский подвиг и желание «принести себя в жертву», но и слежка за своими товарищами по заговору, вскрытие их переписки.

Наша задача — на основании документов определить место Сергея Волконского в движении декабристов. Возможно, это позволит скорректировать хрестоматийные представления о нем, пробудит исследовательский интерес к одной из самых ярких личностей Александровской эпохи.

Князь Сергей Григорьевич родился в 1788 году — по возрасту он был одним из самых старших среди деятелей тайных обществ. По происхождению же Волконский был одним из самых знатных среди них.

В формулярном списке «о службе и достоинстве» в графе о происхождении записано лаконично: «Из Черниговских князей» . Предки декабриста — печально знаменитые в русской истории Ольговичи (потомки Олега Святославича, внука Ярослава Мудрого) — правили в Чернигове и были инициаторами и участниками множества междоусобных войн на Древней Руси. Сам декабрист принадлежал к двадцать шестому колену рода Рюриковичей .

По материнской линии Сергей Волконский происходил из рода князей Репниных. Прапрадедом декабриста был один из «птенцов гнезда Петрова», фельдмаршал Аникита Иванович Репнин, а дедом — Николай Васильевич Репнин, тоже фельдмаршал, дипломат и военный, подписавший в 1774 году Кючук-Кайнарджийский мирный договор с Турцией. Бабушка Волконского по материнской линии, урожденная княжна Куракина, вела свой род от великого князя Литовского Гедимина.

Отличительную черту многих близких родственников Сергея Волконского можно определить одним словом — «странность».

Историкам хорошо известен отец декабриста князь Григорий Семенович Волконский (1742–1824), сподвижник П. А. Румянцева, Г. А. Потемкина, А. В. Суворова, своего тестя Н. В. Репнина. Согласно послужному списку, он участвовал во всех войнах конца XVIII века, особо отличился в сражении под Мачином в 1791 году, где получил тяжелое ранение в голову. Григорий Волконский был кавалером высших российских орденов: Святого апостола Андрея Первозванного, Святого Александра Невского, Святого Георгия II и IV степени, Святой Анны I степени, получил чин генерала от кавалерии . В 1803–1816 годах Григорий Волконский — генерал-губернатор в Оренбурге, затем член Государственного совета.

В вышедшей в 1898 году книге М. И. Пыляева «Замечательные чудаки и оригиналы» князь Григорий описан как один из самых ярких русских «чудаков». Он был известен, например, тем, что рано вставал и первым делом отправлялся «по всем комнатам и прикладывался к каждому образу», а к вечеру «ежедневно у него служили всенощную, при которой обязан был присутствовать дежурный офицер»; «выезжал к войскам во всех орденах и, по окончании ученья, в одной рубашке ложился где-нибудь под кустом и кричал проходившим солдатам: “Молодцы, ребята, молодцы!”»; «любил ходить в худой одежде, сердился, когда его не узнавали, выезжал в город, лежа на телеге или на дровнях». По мнению Пыляева, Волконский следовал особенностям поведения своего друга и покровителя — «корчил Суворова» .

«Чудачествами» Григорий Волконский был хорошо известен и жителям Оренбурга: «…в большой карете цугом выезжал он на базар, закупал провизию; позади кареты, по бокам ливрейных лакеев, висели гуси и окорока, которые он раздавал бедным»; «…посреди улицы… вылезал из кареты, становился на колени, иногда в грязь, в лужу, и творил молитву»; «…на улицах Оренбурга встречали военного губернатора гуляющим в халате поверх нижнего белья, а на халате все ордена; в таком виде он иногда заходил далеко, а возвращался на какой-нибудь крестьянской телеге». В честь именин любимой дочери Софьи он устраивал на оренбургских улицах грандиозные фейерверки и силой пытался заставить местных жителей полюбить старинную итальянскую музыку .

Феномен мирового, и в том числе русского, «чудачества» уже давно обратил на себя внимание историков и культурологов. Так, Пыляев определял его как «произвольное или вынужденное оригинальничание, в большинстве обусловленное избытком жизнедеятельности и в меньшинстве — наоборот, жизненною неудовлетворенностью». Литератор подмечал, что «в простом сословии, близком к природе, редко встречаются чудаки». «Причуды» начинаются «с образованием» — «и чем оно выше у народа, тем чаще и разнообразнее являются чудаки» .

Известный драматург, режиссер и теоретик театра Н. Н. Евреинов видел в «чудачестве» проявление «чувства театральности», которое «является чем-то естественным, природным, прирожденным человеческой психике», а Ю. М. Лотман подходил к вопросу конкретно-исторически: он утверждал, что «чудаки» конца XVIII века подобным «странным» образом пытались «найти свою судьбу, выйти из строя, реализовать свою собственную личность». По мнению исследователя, созданное Петром I «регулярное государство» «нуждалось в исполнителях, а не в инициаторах и ценило исполнительность выше, чем инициативу», однако со времен Екатерины II у лучших людей эпохи появилась «жажда выразить себя, проявить во всей полноте личность» .

При всём разнообразии этих объяснений они не противоречат друг другу. Действительно, желание проявить себя, «выйти из строя», доказать свою «самость», прежде всего с помощью неких театрально-эпатажных форм жизни, присуще человеку во все времена. Вполне понятно, что чем больше развит человек и чем больше государство стремится низвести его до степени «винтика», тем сильнее его сопротивление и тем вычурнее становятся его «чудачества».

К этому следует добавить, что у образованных аристократов конца XVIII — начала XIX века «оригинальничание» никогда не выходило за известные рамки, не перерастало в политический радикализм. В служебной сфере эти люди были вполне адекватными исполнителями воли монарха. Именно таким, скорее всего, был и отец декабриста — «странный» человек, но при этом исполнительный и удачливый генерал, вельможа и крупный чиновник.

«Странностям» и «чудачествам» Григория Волконского успешно противостояла его жена Александра Николаевна (1756–1834). Основываясь на материалах семейного архива, ее правнук С. М. Волконский утверждал: «Дочь фельдмаршала князя Николая Васильевича Репнина, статс-дама, обергофмейстерина трех императриц, кавалерственная дама ордена Св. Екатерины первой степени, княгиня Александра Николаевна была характера сухого; для нее формы жизни играли существенную роль; придворная дама до мозга костей, она заменила чувства и побуждения соображениями долга и дисциплины… этикет и дисциплина, вот внутренние, а может быть, лучше сказать, внешние двигатели ее поступков» . Обладая житейской опытностью, практичностью, редким даром ладить с властями предержащими, она пыталась привить эти качества своим детям — сыновьям Николаю, Никите и Сергею и дочери Софье. Правда, удавалось это далеко не всегда.

Вполне удавшейся — по меркам того времени — можно считать жизнь лишь старшего из ее сыновей, Николая Григорьевича (1778–1845). «Будучи по фамилии князем Волконским», он в 1801 году получил Высочайшее повеление «называться князем Репниным» — «чтобы не погиб знаменитый род» . Как и его отец, князь Репнин всю жизнь посвятил военной службе: участвовал практически во всех войнах начала XIX века, в 1813–1814 годах исполнял должность военного губернатора Саксонии. С 1816 по 1835 год он — малороссийский военный губернатор.