Невидимая сила. Как работает американская дипломатия - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Бёрнс cтр.№ 122

После неожиданной победы Хасана Рухани на выборах в июне 2013 г. перед нами забрезжила слабая надежда на новые возможности. В прошлом он был одним из главных переговорщиков по ядерной проблеме. Выживать в беспощадном мире иранской революционной политики ему помогали изворотливость и коварство. Рухани прекрасно понимал, какой ущерб наносят экономике страны международные санкции (а также непоследовательное и неумелое правление популиста Ахмадинежада). Ему удалось убедить Верховного руководителя, что Иран должен рассмотреть возможность более серьезных переговоров по ядерной проблеме и некоторых реальных компромиссов, иначе страна рискует столкнуться с такой же вспышкой беспорядков и политической нестабильностью, которая потрясла режим летом 2009 г. Оглядываясь назад, могу сказать, что нам следовало бы организовать секретный канал еще при Ахмадинежаде, до избрания на пост президента Рухани. Но мы ждали окончания выборов, а Хаменеи с присущей ему подозрительностью, видимо, думал, что мы ждем победы Рухани, пренебрегая человеком, который на самом деле принимает решения. Поскольку Рухани стал настаивать на прямых переговорах с американцами, когда более агрессивные «ястребы» из правительства Ахмадинежада уже перешли Рубикон, это не так серьезно сказалось на его политическом капитале.

Рухани обрел влиятельного союзника в лице нового министра иностранных дел Джавада Зарифа, который стал новым лицом иранской дипломатии. Зариф (как Конди Райс) учился в Денверском университете и получил там докторскую степень, а его научным руководителем был отец Мадлен Олбрайт. Затем он много лет работал в Нью-Йорке, на посту постоянного представителя Ирана при ООН. Это был опытный дипломат. Он знал, как работать в жестокой иранской политической системе страны, и строго выполнял большинство полученных инструкций, но в то же время умело использовал свои таланты и обаяние (а также иногда, к сожалению, и мелодраматический дар) для умасливания партнеров по переговорам и манипулирования ими.

На краткое поздравительное послание президента Обамы Рухани ответил быстро и доброжелательно. Он вступил в должность 4 августа, а через два дня публично объявил о готовности возобновить переговоры с «Группой 5 + 1». Кроме того, иранцы сообщили оманцам, что хотели бы возобновить работу секретного канала. Контакты Салема в Тегеране тем летом подтверждали серьезность этих намерений. Мы согласились снова встретиться в пляжном комплексе в Омане в начале сентября.

В процессе подготовки мы еще раз обдумали наши подходы к решению проблемы. В долгосрочной перспективе цель оставалась прежней: не дать Ирану создать ядерное оружие. Ко времени инаугурации Рухани иранцы накопили значительный запас обогащенного урана. Продолжалось строительство завода по производству тяжелой воды в Эраке, иранцы упорно наращивали мощности по производству плутония для создания бомбы. Но главным предметом нашей озабоченности оставались секретные объекты, на которых производилось обогащенное ядерное сырье.

У нас были серьезные рычаги давления на Иран – прежде всего санкции, наложенные Советом Безопасности ООН и США, а также меры, принятые ЕС. Рынки экспорта иранской нефти быстро сжимались, Тегеран страдал от дефицита твердой валюты – нефтяные доходы на сумму более $100 млрд были заморожены на счетах иностранных банков.

Мы были полны решимости заставить эти рычаги работать на полную мощность. Важную роль по-прежнему играло разделение процесса на два этапа, учитывая сохраняющееся недоверие между США и Ираном и необходимость как можно скорее остановить продвижение Ирана к созданию атомного оружия, чтобы выиграть время для заключения всеобъемлющего соглашения. На первом этапе мы хотели добиться приостановки иранской ядерной программы по всем направлениям в обмен на отказ от введения новых ядерных санкций. Кроме того, мы собирались добиться от Ирана отказа от некоторых направлений ядерной программы – прежде всего от производства высокообогащенного (20%) урана – в обмен на частичное ослабление санкций. Мы также намеревались ввести на этом этапе самые строгие процедуры проверки по всей производственной цепочке – от урановых рудников и мощностей по обогащению ядерного сырья до производства центрифуг и хранения готовой продукции. Это помогло бы разработать процедуру проверок в рамках долгосрочных обязательств Ирана, предусмотренных будущим всеобъемлющим соглашением.

Незадолго до того, как мы вновь отправились в Оман, президент собрал нас, чтобы дать последние инструкции. На совещании также присутствовали вице-президент Байден, госсекретарь Керри и Сьюзан Райс, которая недавно сменила Тома Донилона на посту помощника президента по национальной безопасности, а также несколько чиновников, допущенных в узкий круг людей, информированных о секретном канале. Все они уже знали детали ядерной проблемы и нашего подхода. Способность президента на лету схватывать сложные технические подробности поражала – как и умение Джона Керри в нужный момент продемонстрировать свои знания.

Выходя из Зала оперативных совещаний после закрытия совещания, президент помахал нам с Джейком рукой.

– Ребята, вы знаете, что делать, – сказал он. – Я вам верю. Смотрите же, не подкачайте!

Он сказал это с улыбкой, но мы не могли решить, чувствовать ли себя польщенными его доверием, беспокоиться о его предупреждении или и то и другое вместе. Бывают моменты, когда кажется, что лучше действовать в соответствии с четкими инструкциями, напечатанными на 14 страницах через один интервал.

На этот раз иранскую делегацию возглавляли два заместителя министра иностранных дел – Маджид Тахт-Раванчи и Аббас Арагчи. Как и Зариф, оба получили ученые степени на Западе: Тахт-Раванчи – в Канзасском университете в США, а Арагчи – в Кентском университете в Соединенном Королевстве. Оба были суровыми иранскими патриотами, скептически относились к поддержанию деловых отношений с американцами и жестко отстаивали свои позиции. Но, как оказалось, они также умели проявлять гибкость и решать проблемы творчески. За долгие часы, пока продолжались наши беседы, мы испытали весь спектр эмоций, пытаясь найти приемлемые решения, – мы даже иногда стучали кулаком по столу, выходили из комнаты и даже шутили над своим затруднительным положением. Хотя доверие в отношениях между американцами и иранцами всегда было дефицитным товаром, я проникся серьезным профессиональным уважением к Тахт-Раванчи и Арагчи. Однако я опасался проявлять его открыто, боясь повредить их карьере.

Тахт-Раванчи и Арагчи были профессиональными дипломатами, а не идеологами, но это не значит, что они не были глубоко преданы Ирану, не гордились революцией и не были полны решимости продемонстрировать способность отстаивать свои позиции на дипломатической арене. Они часто ссылались на трудности, с которым сталкивались у себя дома, а иногда доверительно рассказывали, что Верховный руководитель только и ждет, чтобы сказать «А я вам говорил», и доказать, что американцам нельзя доверять и что Обама так же заинтересован в смене режима, как и Джордж Буш – младший.

С самого начала атмосфера сентябрьского раунда переговоров сильно отличалась от атмосферы мартовской встречи. Она была более свободной и раскованной. Переговоры велись на английском без переводчика, что намного облегчало обсуждение и придавало ему неформальный характер. Тахт-Раванчи и Арагчи общались с нами без напряжения. Они старались соблюдать осторожность и не нарушать полученных ими инструкций, но не стеснялись снова и снова возвращаться к обсуждаемым вопросам как на официальных пленарных заседаниях, так и в беседах в узком составе. В первый же день они согласились, что процесс, включающий два этапа, – самое удачное решение. Мы обсудили структуру всеобъемлющего соглашения в целом, но быстро пришли к согласию, что на первом этапе не стоит выходить за рамки обсуждения общих принципов, иначе процесс застопорится. Бóльшую часть времени мы посвятили вопросу о том, чтó необходимо сделать для разработки промежуточного временного соглашения сроком на полгода. Иранцы хорошо усвоили то, о чем мы говорили с Хаджи. Хотя они регулярно возвращались к проблеме «права» на обогащение ядерного сырья, в целом они принимали нашу позицию и не зацикливались на этом пункте – по крайней мере на данном этапе.