Невидимая сила. Как работает американская дипломатия - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Бёрнс cтр.№ 123

Вскоре сложился и формат переговоров по секретному каналу. Мы начинали с пленарного заседания, на котором присутствовало по пять представителей обеих стран, а затем переходили к беседам в узком составе, иногда с глазу на глаз. Тахт-Раванчи и Арагчи чаще всего беседовали со мной и Джейком, а наши коллеги подробно обсуждали множество деталей, касающихся предлагаемых нами ограничений и мер контроля, а также ослабления санкций, которые больше всего заботили иранцев.

Самая сложная задача, стоящая перед нами, заключалась в том, чтобы не обмануть ожиданий иранцев относительно степени предлагаемого нами ослабления санкций на срок действия временного соглашения. Мы полагали, что лучшим инструментом частичного ослабления санкций было бы размораживание иранских нефтяных доходов, поступавших на счета в иностранных банках в объеме примерно $18 млрд за полгода. Размораживание части этих активов позволило бы нам сохранить полную архитектуру санкций и рычаги влияния, которые могли понадобиться позже на переговорах по всеобъемлющему соглашению. Неудивительно, что на вопрос о том, чтó считать «частичным» ослаблением санкций, иранцы смотрели несколько иначе, чем мы. Они упорно настаивали на размораживании всех $18 млрд в обмен на принятие ими ограничений на ядерную программу сроком на полгода. Мы, однако, сразу оговорились, что речь может идти лишь о сумме, не превышающей примерно $4 млрд.

Другая проблема была связана с озабоченностью иранцев тем, до какой степени они могут верить обещанию администрации США в течение полугода не вводить новые санкции, учитывая позицию Конгресса. Их беспокойство нельзя было назвать необоснованным. Мы подробно объясняли, как работает наша политическая система и почему мы уверены, что администрация выполнит свое обязательство, если Иран пойдет на серьезные ограничения ядерной программы в соответствии с обсуждаемыми требованиями. Но иранцев не убеждали наши объяснения – как, впрочем, и нас, учитывая некоторую неустойчивость американской политики.

– Лучшее, что мы можем сделать, – сказал я Арагчи, – заключить серьезное всеобъемлющее соглашение и затем строго соблюдать его.

Через несколько лет оказалось, что это были пустые слова.

После этого раунда переговоров стало ясно, что впереди нас ждет долгая и утомительная работа. Однако мы уже видели, что начали понимать друг друга. В ответ на не слишком значительное ослабление санкций мы могли добиться замораживания иранской ядерной программы и полного закрытия отдельных ее направлений. Рухани и Зариф, видимо, хотели показать критикам у себя дома, что способны быстро добиться прогресса и ослабления санкций. Мы информировали обо всем этом Белый дом и госсекретаря Керри, прекрасно понимающего, что важно меньше обещать, но больше делать. Мы также указали на особую озабоченность иранцев сохранением секретности канала. В ходе неофициальных бесед и Тахт-Раванчи, и Арагчи не раз напоминали, что в случае преждевременной огласки иранское руководство торпедирует переговоры.

Мы договорились с иранцами о новой встрече в сентябре в Нью-Йорке – открывающаяся вскоре ежегодная сессия Генеральной Ассамблеи ООН могла стать хорошим прикрытием для Тахт-Раванчи и Арагчи, которым предстояло сопровождать Зарифа, а также Рухани, который собирался нанести первый визит в ООН в качестве президента Ирана. В Нью-Йорке менее чем за две недели мы провели четыре раунда переговоров и добились значительных результатов. Вечером 18 сентября, во время первой беседы с Тахт-Раванчи и Арагчи в одном из конференц-залов отеля Waldorf Astoria, мы с Джейком положили перед ними на стол первый черновой проект текста соглашения. Мы очень боялись утонуть в дискуссиях, понапрасну теряя время, но быстро поняли, что дело пойдет быстрее, если пройтись по тексту с ручками в руках, и что для закрепления достигнутых договоренностей следует фиксировать их на бумаге. Арагчи был особенно недоволен нашем упорством в отношении суммы размораживаемых в течение полугода активов, а также нашим настоятельным требованием вывода из эксплуатации ядерной инфраструктуры, чтобы обеспечить уверенность в невозможности запуска замороженных центрифуг. Мы твердо стояли на своем и в течение следующей недели шаг за шагом удаляли скобки вокруг спорных формулировок и договаривались о важнейших положениях временного соглашения.

Сколь бы продуктивными ни были нью-йоркские раунды переговоров, в них тоже было несколько драматических моментов. Когда иранцы спускались из холла в конференц-зал Waldorf Astoria, мы с Джейком вдруг заметили висевшую на стене напротив двери большую обрамленную фотографию шаха, который останавливался в отеле в 1970-х гг. Мы попытались быстро снять ее, но фото было прочно прикреплено к стене. Тахт-Раванчи и Арагчи, кажется, ничего не заметили, когда мы поспешно подтолкнули их к двери. Последнее, чего мы хотели, – оскорбить наших коллег или вдохновить их на 40-минутную речь, посвященную американской поддержке обветшавшего шахского режима.

Позже на той неделе мы провели еще несколько раундов переговоров за городом, в одном из отелей в Вест-Сайде на Манхэттене, подальше от давки и суматохи, сопровождавших заседания ООН. Иранская делегация без проблем могла незаметно приезжать в отель и уезжать из него. Манхэттен с его людским калейдоскопом был единственным местом, где никто не обратил бы внимания на пятерых парней в белых рубашках, застегнутых на все пуговицы, но без галстуков.

Успех прямых двусторонних переговоров подготовил почву для первой встречи госсекретаря Керри с Зарифом на полях переговоров на уровне министров в формате «Группы 5 + 1», состоявшейся в ООН 26 сентября. В ходе получасовой беседы с глазу на глаз они рассмотрели вдохновляющие результаты переговоров по секретному каналу и решили продолжать использовать его. Это были первые полчаса из многих часов встреч с глазу на глаз, переписки и телефонных разговоров Керри с Зарифом; дальнейшие успехи переговоров были достигнуты во многом благодаря сложившимся между ними отношениями и их энергии.

Между тем Джейк пытался изучить возможность встречи Рухани и Обамы. Вначале мы получали положительные сигналы от Зарифа и иранских посредников, но чем дольше Рухани и его политические советники рассматривали эту идею, тем больше опасались потенциальной негативной реакции в Тегеране. Рухани уже произвел настоящий фурор в ООН, решительно заявив, что, в отличие от Ахмадинежада, признает холокост, и работал вместе с Зарифом, выступая на множестве встреч и раздавая интервью, чтобы полностью изменить лицо иранский дипломатии. Как только иранцы начали давить на нас, выдвигая в качестве предварительного условия даже краткой неофициальной встречи удовлетворение хорошо известного нам требования признать их «право» на обогащение ядерного сырья, стало очевидно, что игра не стоит свеч.

К немалому нашему удивлению, в последний день пребывания Рухани в Нью-Йорке иранцы сами обратились к нам с предложением организовать телефонный разговор двух президентов. Никаких предварительных условий они не выдвигали. Беседа состоялась, когда Рухани уже следовал на своем автомобиле в аэропорт. Пауза, когда в трубке были слышны лишь длинные гудки, показалась нам длиною в жизнь. Джейк, естественно, волновался. Правильный ли ему дали номер? А вдруг это был розыгрыш и нам ответит какой-нибудь радиоведущий из Канады? Наконец Рухани снял трубку. Они с Обамой дружески беседовали 15 минут. Обама поздравил Рухани с победой на выборах и подчеркнул, что теперь у них появилась историческая возможность решить ядерную проблему. Учитывая, что разговор, возможно, прослушивается представителями множества спецслужб, Обама говорил о секретных двусторонних переговорах завуалировано. Рухани ответил столь же конструктивно. Финал был почти сюрреалистическим: заканчивая разговор, он по-английски пожелал Обаме «хорошего дня». Едва мерцающая возможность разгоралась все ярче.