Невидимая сила. Как работает американская дипломатия - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Бёрнс cтр.№ 119

Поскольку в ноябре в США должны были состояться выборы, в течение нескольких следующих месяцев обе стороны просто собирались с силами. Через Салема мы ясно дали понять, что готовы к дальнейшим встречам, но никуда не торопимся. Санкции давили на иранскую экономику все больнее, и мы хотели, чтобы иранское правительство почувствовало боль.

После второй инаугурации президента Обамы Джон Керри сменил Хиллари Клинтон на посту госсекретаря. В тот день, когда было объявлено о его назначении на новую должность, Керри попросил меня остаться на посту первого заместителя госсекретаря. Я планировал оставить работу, но с радостью принял предложение.

Было очевидно, что госсекретарь Керри, как и президент, хотел сделать переговоры с Ираном приоритетным направлением внешней политики в течение второго президентского срока Обамы. Ощущая новые возможности, Салем сигнализировал о возобновлении интереса иранцев к новой встрече, на этот раз на более высоком уровне, – их делегацию должен был возглавлять заместитель министра иностранных дел. В итоге мы договорились встретиться в Омане 1 марта 2013 г. Предполагалось, что возглавлю американскую команду я, а Джейк будет моим альтер эго. К этому моменту он уже стал моим ближайшим партнером в администрации Обамы. Он был лучшим среди представителей своего поколения специалистом в области теории и практики внешней политики, творчески мыслящим стратегом и искушенным тактиком. К нам должны были присоединиться Пунит Талвар и Боб Эйнхорн; Джим Тимби, чьи энциклопедические знания в области ядерной проблематики и накопленный за более чем четыре десятилетия опыт ведения переговоров делал его настоящим национальным достоянием; Ричард Нефью, специалист по санкциям; и Норм Роул, главный советник по Ирану в нашем разведывательном сообществе.

В феврале президент провел несколько совещаний, чтобы проанализировать наши подходы. За три десятилетия моей работы в правительстве никакая другая проблема, за исключением уничтожения бен Ладена в 2011 г., не требовала от нас такого напряжения сил, как эта. Зал оперативных совещаний Белого дома, обычно под завязку заполненный правительственными чиновниками и «заднескамеечниками», был непривычно малолюден. О секретных переговорах с Ираном знали всего несколько человек в Белом доме и Госдепартаменте – мы приняли самые строгие меры, чтобы не допустить утечки информации. Совещания, посвященные переговорам, не значились в наших официальных расписаниях или проходили под другими безобидными названиями. Документы, связанные с переговорами, хранились исключительно в сверхнадежных коммуникационных системах Белого дома.

К тому времени президент был прекрасно осведомлен об иранской ядерной проблеме и выработал собственный политический подход к ней. Он не обольщался. Он знал: шансы на то, что иранцы захотят и смогут признать серьезные ограничения на реализацию их ядерной программы, невелики. Президент также понимал, как опасно заигрывать с Тегераном, как мы часто делали в прошлом. Тем не менее он был полон решимости протестировать предложение иранцев, полагая, что усилия, приложенные им и госсекретарем Клинтон в течение его первого президентского срока и нацеленные на принятие санкций против Ирана и обеспечение международной поддержки, не должны пропасть втуне.

– Мы как никогда заинтересованы в переговорах, – сказал Обама на одном из заседаний в Зале оперативных совещаний Белого дома. – Мы неплохо подготовились. А теперь посмотрим, что нам удастся сделать.

Президент Обама четко обрисовал рамки наших действий. Во-первых, прямой канал связи не должен был подменять собой переговоры в более широком составе в формате «Группы 5 + 1», но лишь служить полезным дополнением. Соглашения по ядерной проблеме могли были быть заключены только через «Группу 5 + 1», так как именно она в основном обеспечивала международное давление, которое уже начало оказывать воздействие на Тегеран.

Во-вторых, двусторонний канал должен был быть секретным. Иранцы, сталкивавшиеся со множеством проблем внутри страны и испытывающие недоверие к мотивам США, предупредили, что любое преждевременное разглашение информации о канале сделает продолжение переговоров невозможным. Помимо всего прочего, секретность не позволила бы противникам переговоров в обеих столицах придушить инициативу в зародыше и предотвратить удар в спину от наших ближайших партнеров в регионе, особенно израильтян, саудовцев и египтян. Мы знали, что сохранить переговоры в тайне будет нелегко. В век всепроникающих информационных технологий и бесконечных журналистских расследований нам вряд ли удалось бы долго избегать огласки. Оман был относительно укромным, удаленным от проторенных путей местом, но и он был стеклянным аквариумом, причем за рыбками неустанно следили представители множества разведывательных служб.

Мы также понимали, что обратный путь от прямого диалога к многосторонним переговорам будет тернистым. В состав «Группы 5 + 1» входили несколько лучших иностранных дипломатов, с которыми мне когда-либо приходилось работать. Мне не очень нравилась идея скрывать от них наши действия. Но мы никогда не добились бы успеха и не продвинулись бы вперед так быстро, если бы попытались вести переговоры с иранцами открыто, на виду у всего мирового сообщества, или только в по определению более сложном формате «Группы 5 + 1».

Президент особо настаивал на важности соблюдения третьего пункта его требований. В ходе секретных переговоров мы должны были сосредоточиться на ядерной проблеме – самой неотложной и взрывоопасной из всего множества проблем в наших отношениях с Ираном. Именно для решения этой проблемы мы объединили международное сообщество и организовали такое сильное давление на Иран, и именно по этой проблеме иранцы были готовы вести диалог. Кроме того, наши партнеры в Персидском заливе также категорически настаивали на том, чтобы мы не расширяли круг обсуждаемых вопросов, не выходили за рамки ядерной проблематики и не занимались другими, не связанными с ядерной проблемой преступлениями Ирана без их участия. Цель секретных двусторонних переговоров состояла в том, чтобы убедиться в серьезности намерений Ирана в отношении решения ядерной проблемы, а затем начать более широкое обсуждение в рамках «Группы 5 + 1».

Это был сугубо деловой, лишенный сентиментальности подход к ядерным переговорам. Никто не питал особых иллюзий, ожидая, что поведение иранцев или американо-иранские отношения изменятся за одну ночь. Вероятность таких изменений в краткосрочной перспективе я оценивал пессимистически, учитывая жестокость иранского режима, его способность к сопротивлению и блестящее умение подавлять противников, а также широкие возможности вмешательства, позволяющие мутить воду в полном проблем и противоречий арабском мире. Мы понимали, что любые достижения в области решения ядерной проблемы придется встраивать в более широкую стратегию противодействия политике Ирана, создающей угрозу для региона, и по-прежнему использовать различные рычаги влияния и вводить неядерные санкции, чтобы воздействовать на иранцев.

Четвертый пункт президентских инструкций касался непосредственно процесса ведения и содержания переговоров. Мы должны были осторожно указать иранцам на то, что в случае, если они согласятся взять на себя серьезные долгосрочные обязательства в области ограничения своей ядерной программы, связанные со строгими обязательными проверками и мерами контроля, мы, со своей стороны, будем готовы изучить возможность сохранения с определенными ограничениями иранской программы обогащения ядерного сырья в рамках всеобъемлющего соглашения. Этот пункт вызвал серьезные разногласия в эшелонах власти ниже президентского уровня; спорили не столько о том, стóит ли разыгрывать эту карту, сколько о том, когда именно это делать. Я считал, что лучше сделать в самом начале переговоров, продемонстрировав серьезность намерений США и убедившись в серьезности намерений иранцев. В таком случае мы могли бы открыто возложить на них бремя ответственности – им пришлось бы доказывать, что они действительно готовы принять жесткие ограничения. Кроме того, в ходе практического обсуждения мы ясно дали бы им понять, что они не смогут добиться создания атомной бомбы. Тому Донилону не очень нравилась такая тактика. Он хотел бы получить более весомые доказательства серьезности намерений иранцев еще до того, как мы разыграем эту карту, учитывая, что, как бы осторожно мы ни формулировали свое предложение, взять его обратно будет трудно.