Спаситель и сын. Сезон 6 - читать онлайн книгу. Автор: Мари-Од Мюрай cтр.№ 41

– Извините, не понял.

– Ноги, говорю! Снег, что ли, на улице?

– Да, мокрый снег.

Жово, представив мокрые следы, которые оставит на полу посетитель, смотрел на него крайне неодобрительно. Бедный месье Жерар уменьшался на глазах, он уже ждал подзатыльника, какой обычно получал в детстве.

– Садись. Так какое у тебя дело?

Жово успел напрочь позабыть и об отравленном молочке, и о погибшем младенце, и о матери, которую подозревали в убийстве.

– Так вот, мать оказалась ни при чем, – начал месье Жерар. – Да вы, наверное, уже читали в газетах. Не читали? Да, во флаконе был ботокс, смешанный с косметическим молочком, но он не мог быть смертельным для младенца.

Какое-то время под подозрением находилась мадам Кантен, мать ребенка, потому что она принесла с работы крем против морщин с ботоксом, чтобы попробовать его на себе. Но вскрытие показало, что ребенок умер от цианида.

– Именно так, как вы сказали, – с восхищением произнес месье Жерар.

Если вскрытие не произведено немедленно, обнаружить цианид практически невозможно, но он был найден в печени ребенка. Теперь следствие двинулось в другом направлении, так как месье Кантен возглавлял небольшое предприятие, где для обработки металлических поверхностей использовался цианид натрия. В ту самую субботу отец находился дома, и он вполне мог дать ребенку выпить немного сока или ароматизированного молока, капнув туда яд. А что касается флакона с молочком «Персиковая кожа», то он специально сохранил его, чтобы подозрение пало на супругу. До сих пор месье Кантен отрицал свою причастность к преступлению, но его положение осложнилось после того, как выяснилось, что ребенок был не его. Мадам Кантен призналась следователю, что находится в близких отношениях с химиком Аленом Корнефом и это был их ребенок, о чем ее муж недавно узнал.

– Выяснится ли вся правда когда-нибудь? Сознается ли муж в преступлении? – продолжал размышлять месье Жерар. – В детективных романах всегда все становится ясно, а вот в жизни…

Он замолчал. Ему хотелось рассказать историю с Патрисией. Комната, где в полутьме дремали пожилой человек и кошка, располагала к воспоминаниям, и Дидье Жерар словно бы видел сон наяву.

– Здесь была столовая, да, была столовая. По вечерам мы садились за ужин впятером – мои родители, дедушка, мамин папа, я и моя сестра Патрисия. Она была на восемь лет старше меня. Когда Патрисия входила, комната будто освещалась светом, такая она была красивая… а может, входя, она зажигала люстру?

Патрисия стала наваждением Дидье, потому что после ее смерти по всему дому развесили ее портреты. Черно-белые фотографии, гладкие и блестящие, похожие на фотографии звезд студии «Аркур» ^[43]. Для отца и деда Патрисия в расцвете юности и красоты стала лицом косметической фирмы «Роже Жерар».

– Она умерла двадцатого ноября тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Сорок два года тому назад. Да, уже сорок два года. Мне тогда было восемь, а ей шестнадцать. Ее убили.

Дидье вспоминал прошлое отрывками.

– Ваше персиковое молоко ее отравило? – осведомился Жово в приступе ясновидения.

– О нет. Нет, нет. В то время у дедушки был один маленький цех, это отец развернул большое дело.

– И как же она умерла?

– Никто не знает… в том-то и дело.

Вот уже лет двадцать Дидье Жерар ни с кем не говорил о трагической гибели сестры, которая повлияла и на его судьбу.

– Мы с Патрисией спали на втором этаже в смежных комнатах. Комната Патрисии была больше и светлее моей, но было одно неудобство: чтобы выйти на лестницу, ей надо было пройти через меня.

До сих пор все так и оставалось. Комната Патрисии стала теперь комнатой Поля и Лазаря, и она выходила в другую, которую Спаситель сделал своим домашним кабинетом.

– В ту ночь, – продолжал Дидье, – сестра прошла через мою комнату. Не знаю, что меня разбудило – звук ее шагов или свет фонарика. Я увидел, что она в пальто. Патрисия пообещала, что подарит мне свой маленький радиоприемник, если я никому ничего не скажу. Я спросил, что она собирается делать. Она ответила: «Иду в сад покурить. Только ты никому не говори. Это секрет». Я пообещал… Мне очень хотелось получить приемник. Это понятно – мне было всего восемь лет. Мне и в голову не могло прийти, что сестра может подвергаться опасности. Я поверил, что она просто хочет покурить тайком от родителей.

Дидье будто оправдывался, обращаясь к невидимому судье, который обрек его на чувство вины до конца его дней.

– Патрисия ушла. Уже потом все решили, что она прошла через сад, вышла в аллею и там ее кто-то ждал. Через два дня дети, игравшие в мяч на пустыре, нашли ее тело.

Горло Дидье сдавило рыдание. Это его вина, его вина… Он должен был побежать к родителям в спальню, разбудить их. Они бы спасли Патрисию, и его собственная жизнь не превратилась бы в ад. После ее смерти и после расследования, которое так ни к чему и не привело, Пьерик Жерар, их отец, не мог видеть сына, жалкого мальчишку, который преступно молчал из-за какого-то радиоприемника. Да, этому сыну он оставил коммерческую империю, но сказал при этом: «Ты ее не заслуживаешь, я старался для Патрисии».

– Хочешь увидеть сад? – спросил замогильный голос.

– Сад?

– Да. И аллею?

Для Жово прошлое и настоящее слились воедино, он считал, что необходимо продолжить расследование. Как ни странно, Дидье Жерар вдруг ощутил то же самое. Он как будто оказался в 1976 году. Стояла ночь, был месяц ноябрь. Светя себе смартфоном, он собрался проделать тот же путь, что проделала сестра.

Жово вышел из кабинета Спасителя, заперев в нем кота. Вместе с месье Жераром, который светил ему, они прошли сначала по коридору, потом через дверь-границу. Дидье боязливо взглянул на темную лестницу, по которой убегала Патрисия, насторожился и шарахнулся в сторону, услышав странную возню в стороне кухни.

– Свинки. Морские. Хомяки, – буркнул Жово.

Дидье узнавал расположение комнат, но, конечно, выглядело все иначе. Однако веранда, за исключением большого телевизионного экрана, осталась такой же, как в его воспоминаниях. Большие застекленные окна, диван и зеленые растения. Несколько ступенек вниз, и они в саду. Снег падал большими хлопьями и таял, едва коснувшись земли. «О-о!..» Дидье с каким-то горестным удивлением взглянул на старую заржавевшую раму для качелей. Сколько раз он маленьким мальчиком сушил слезы на ветру, качаясь здесь! И снова он подумал о Патрисии. Сорок два года назад она спешила по этой самой дорожке, и гравий поскрипывал у нее под ногами.