Вербовщик. Подлинная история легендарного нелегала Быстролетова - читать онлайн книгу. Автор: Иван Просветов cтр.№ 54

Долгая зарубежная командировка стала бы для Быстролетова спасением, несмотря на все ее риски. Однако богине судьбы надоело плести нить жизни потомка графа Толстого, и она отбросила пряжу в сторону, перепутав ее с нитями других таких же внезапных несчастливцев.

* * *

Партячейка московского авиационного завода им. Фрунзе решала вопрос чрезвычайной важности. Начальник цеха № 8 Давид Эвенчик был уличен в сокрытии своего эмигрантского происхождения и связях с врагом народа Чаромским. По правде говоря, Эвенчик ничего не скрывал, в отделе кадров имелись сведения: до 1925 года он жил в Чехословакии, окончил машиностроительный факультет Высшей технической школы в Брно, состоял в Союзе студентов-граждан СССР; оказавшись в Москве, получил направление в Авиатрест. На завод № 24 его взяли инженером-практикантом, а уже в 1931-м сделали замначальника механического цеха. Завод им. Фрунзе выпускал двигатели для самолетов, и работу его конструкторского бюро курировал Центральный институт авиационного моторостроения. Кто же знал, что главный конструктор ЦИАМ Чаромский – скрытый контрреволюционер и троцкист…

Общим голосованием Давида Эвенчика исключили из ВКП(б). А 16 сентября 1937 года на всякий случай уволили с завода. И не «ошиблись». Вскоре за Давидом пришли строгие люди в синих фуражках – из 3-го (контрразведывательного) отдела Управления госбезопасности УНКВД по Московской области. Поначалу он отрицал свою виновность, но 5 октября «раскололся» – судя по протоколу допроса, как только услышал: «Следствие располагает точными материалами о вашей вредительской деятельности!». «Я признаю себя виновным полностью… Я решил твердо, правдиво и честно давать показания о своей вредительской деятельности». Эвенчик назвал руководителей и членов троцкистской организации на заводе № 24, рассказал о планировании и характере подрывной работы, а потом в порыве откровения поведал, что занимался еще и шпионажем в пользу Германии. Он был завербован в Брно немецким журналистом по фамилии Таубе. «Давать информацию шпионского характера по приезде в СССР» согласились также Константин Юревич и еще два студента-эмигранта. Эвенчик уехал первым и пересылал собранные сведения Юревичу, пока тот не дал «отбой» по причине потери связи с Таубе. Когда Юревич, в свою очередь, приехал в Москву, то «вопрос о нашей шпионской деятельности не поднимался». ^[290]

Константина Юревича чекисты обнаружили в своем же ведомстве – он служил инженером-радиоэлектриком в 5-м отделении (правительственная связь) 12 отдела ГУГБ НКВД. Юревич прибыл в Москву из Брно в марте 1930 года, последним из активистов Союза студентов-граждан СССР. Некоторое время он как дипломированный специалист был нужен в Чехословакии – в отделе техноимпорта советского торгпредства. А потом Юревичу вручили паспорт с визой и пожелали всего наилучшего. Так и вышло: на радиозаводе им. Красина он всего за пару лет из лаборанта дорос до заведующего техническим бюро, так что в профильное отделение ОГПУ его приняли охотно. Неоднократно включали в особую группу, отвечавшую за связь в дни парадов на Красной площади. Доверие закончилось с выдачей ордера на арест 26 октября 1937 года. Уже на второй день пребывания в Таганской тюрьме подследственный «раскололся»:

По словам Юревича, в контрреволюционную работу его вовлекли белогвардейские лидеры Союза русских студентов в Чехословакии. В 1923–1929 гг. он неоднократно встречался с руководителями РОВС генералами Миллером и Туркулом и получал от них указания – в частности, создать филиал студенческого союза в Брно. В 1926 году его завербовал еще и офицер чешского генштаба Мисаж – с этого момента инструкции шли с двух сторон (следователи так увлеклись этим заявлением, что о Германии напоминать не стали).

Чехи требовали сведений о советских танках, самолетах, железных дорогах, химической промышленности, а белогвардейцы нацелились на «подрыв советского строя». Как только переброска завербованных людей наладилась, Свияженинов уехал в СССР «проводить работу по [их] целесообразному размещению на оборонных и других крупных заводах». Юревич перед отъездом в СССР получил задание готовить теракты против членов Политбюро ЦК ВКП(б) и советского правительства – такие, чтобы «как можно больше могло быть убито». Связь с Быстролетовым он потерял в 1929 году, когда тот отбыл в СССР; осенью 1936-го случайно повстречал его в Москве и узнал, что Быстролетов служит в НКВД. Сам Юревич к тому моменту глубоко внедрился в группу правительственной связи и в 1936 году на демонстрациях сумел подобраться к мавзолею, но ничего не предпринял, поскольку не решил, чем лучше воспользоваться – револьвером или гранатами. ^[291]

Наверное, сознаваясь в вымышленных грехах, он надеялся, что госбезопасность не тронет его жену – тоже бывшую эмигрантку. В протоколах допросов есть заверения в ее невиновности. Однако Елизавету Авербух всё же арестовали 6 ноября 1937 года. ^[292] Добившись от Юревича признаний, следствие на время оставило его в покое и вновь взялось за бывшего начальника цеха завода № 24. На допросе 14 ноября Эвенчик подтвердил, что Союз студентов-граждан РСФСР «являлся легальным прикрытием для переброски в СССР для подрывной и разведывательной деятельности активистов из числа эмигрантов». Эту оборотную сторону ему и Юревичу раскрыл Быстролетов на встрече в Брно. Он одобрил их согласие работать на германскую разведку и рассказал, что просоветский студенческий союз создан по прямому указанию чешской политической полиции, при этом «в организации такой [диверсионной и шпионской] работы заинтересованы и белоэмигрантские организации». ^[293]

Нестыковки в показаниях чекистов не смутили. Эту юридическую проблему давным-давно снял нарком юстиции Крыленко, объявив, что признания являются полноценной уликой даже при расхождении в деталях – именно несовпадения свидетельствуют об отсутствии предварительного сговора и достоверности сообщенных сведений в своей основе. А методы получения… Как обойтись без особых методов, когда арестованный скрывает правду? И он – замаскировавшийся враг? Если советский гражданин длительное время учился и работал за границей, а тем более в прошлом был эмигрантом – не может быть, чтобы его не пытались завербовать иностранные разведки и антисоветские организации. Только путем тщательной следственной работы с подозрительными лицами, разъяснял в своем приказе начальник 3-го отдела ГУГБ НКВД СССР Миронов (ставленник Ежова), можно выявить разномастное контрреволюционное подполье, масштабы которого неизвестны, но наличие несомненно.