Бесславие: Преступный Древний Рим - читать онлайн книгу. Автор: Джерри Тонер cтр.№ 15

Некоторые виды воровства, однако, считались более серьезным преступлением, чем все прочие, а в имперский период даже стали караться наравне с тяжкими преступлениями. Грабителей, например, могли приговорить к каторжным работам, в том числе пожизненным. Но и тут действовала характерная для римской юстиции избирательность правоприменения: приговор корректировался сообразно социальному положению обвиняемого. Грабителей из числа «почтенных» граждан вместо драконовского наказания каторгой, положенной плебеям, приговаривали, опять же, к пожизненному или временному исключению из сословия или изгнанию (Дигесты, XLVII.XVIII.1.1). Может показаться странным, что кто-то из римской элиты не брезговал заниматься уголовщиной, однако это имело место. Вот прецедент: один римский всадник, совершивший кражу денег со взломом, сделав отверстие в стене, был приговорен к изгнанию из провинции Африка и из Италии сроком на пять лет (Дигесты, XLVII.XVIII.1.2).

Итак, ночная кража со взломом считалась в римском праве более тяжким преступлением, чем дневная. Другим отягчающим обстоятельством, влекущим за собой ужесточение наказания, являлось наличие при воре на месте преступления мешка или сумы, поскольку, надо полагать, это расценивалось как прямое указание на намерение вынести побольше хозяйского добра, а не просто поживиться чем боги пошлют. Отдельной статьей проходила кража скота, которая наказывалась с особой строгостью в тех случаях, когда скотокрадов уличали в целой серии преступных эпизодов. Кража крупного рогатого скота и конокрадство считались более тяжкими преступлениями, чем угон свиней, овец или коз. Судя по всему, скотокрадство являло собой реальную повсеместную проблему на горных и равнинных пастбищах империи: преступники организовывали шайки и легко справлялись с пастухами-одиночками. Болезненное отношение к скотокрадству можно объяснить еще и тем, что большинство римских юристов были людьми состоятельными, владели обширными землями и тучными стадами, а значит, и сами регулярно несли досадные убытки из-за набегов скотокрадов. Запрещалось даже размахивать красной тканью, так как это пугало скот и животные пускались в бегство (Дигесты, XLVII.II.50.4).

Пособники, подстрекатели и укрыватели по закону также считались соучастниками кражи. Считалось, что даже человек, который сознательно дает в ссуду железные орудия для взлома двери или шкафа либо лестницу, тоже должен отвечать за соучастие в краже (Дигесты, XLVII.II.55.4). Также наравне с разбойниками или ворами карались их укрыватели, те, «кто мог бы задержать разбойников, но отпустил их, приняв деньги или часть награбленного» (Дигесты, XLVII.XLVI.1). Некоторое снисхождение допускалась лишь в отношении укрывателей из числа кровных родственников преступника: это принималось во внимание как неизбежное зло.

Закон также пытался пресечь мародерство, предписывая взыскивать с тех, кто мог украсть что-то в результате кораблекрушения (Дигесты, XLVII.IX.1). Вот только простые люди в подобной поживе ничего безнравственного и предосудительного не усматривали или, как минимум, относились к мародерам с молчаливым пониманием. Император Адриан постановил, что за сохранность имущества с потерпевших крушение или вынужденно приставших к берегу кораблей отвечают приморские землевладельцы. Однако вполне очевидно, что это была скорее полумера, поскольку и на борту попавшего в беду судна всегда найдутся любители прибрать к рукам что-нибудь из перевозимых ценностей или товаров. А если так, то не послужило ли узаконенное Адрианом правило лишь усугублению риска, что корабль будет попросту разграблен экипажем и намеренно брошен у берега? Тем более что расхитителям имущества невозможно было инкриминировать что-то кроме мародерства, поскольку вынос вещей с выброшенного на берег корабля приравнивался к выносу вещей с пепелища или из руин дома. Неудивительно, что некоторые законотворцы, будучи по совместительству судовладельцами или купцами, доставлявшими товары по морю, настаивали на ужесточении наказаний. Но судовые команды и прибрежные жители во все времена почитали кораблекрушение за удачную возможность легко и безнаказанно поживиться на чужом несчастье. В конечном счете морская торговля всегда считалась предприятием крайне рискованным, и тем, кто инвестировал в эту сферу, приходилось закладывать в маркетинговый план неизбежные убытки — оборотную сторону богатого куша, который они должны сорвать в результате каждого благополучно завершившегося рейса. Кстати, на побережьях Римской империи зафиксированы и случаи кораблекрушений в результате действий на грани пиратства, когда неизвестные (предположительно, жители рыбацких деревень) зажигали на берегу ложные сигнальные огни и заманивали суда на рифы.

Гражданам предлагалось самостоятельно заботиться о личной безопасности и сохранности своего имущества. В целях самозащиты проживающие по соседству семьи самоорганизовывались в своеобразные сетевые ячейки, чтобы совместными усилиями приглядывать за имуществом друг друга. Но подобного мягкого надзора было недостаточно. Древнеримский писатель-энциклопедист Плиний Старший, погибший по причине своей смелости (он отважился подплыть на корабле слишком близко к Везувию, чтобы получше рассмотреть все детали его извержения), сетует: простые римляне, украшавшие свои окна цветами, вынуждены были пожертвовать этой красотой из-за того, что воры крали даже эти растения (Естественная история, XIX.59).

Типичные случаи, которые описывает астролог Дорофей, оставляют впечатление, будто в античную эпоху попасть в чей-то дом было чрезвычайно легким делом. Римляне пользовались всевозможными запирающими устройствами, и в результате археологических раскопок регулярно обнаруживаются всяческие засовы, замки и щеколды. Правда, многие из них изготовлены из дерева, а значит, они не могли служить серьезным препятствием на пути напористого взломщика. Вот почему астролог честно предупреждает своих клиентов: запираться от воров бесполезно, ведь любой замок довольно легко взломать. К тому же мы видели, что жилые дома той поры трудно назвать твердынями. Дошедшие до наших дней величественные развалины древнеримских вилл не должны вводить нас в заблуждение: большинство римлян жили в убогих домишках, построенных из материалов крайне низкого качества. Дорофей так и пишет, что грабители без труда проникнут в любой дом и не взламывая замки: например, через подкоп или пролом в стене (Carmen Astrologicum, V.XXXV.137).

На ключ запирались не только входные двери, но и шкафы, сундуки, комоды, буфеты, кладовки и т. п. Так называемые «кольцевые ключи» среди археологических находок свидетельствуют, что роль ключницы, вероятно, отводилась матери семейства, согласно ее статусу хозяйки дома ^[19]. Дошедшие до наших дней немногочисленные амбарные навесные замки древнеримской эпохи включают и экземпляры с весьма сложными пружинными механизмами, однако сложно судить о том, насколько они были распространены. Можно лишь предполагать, что из-за сложности изготовления такие замки весьма дорого стоили; следовательно, далеко не всем они были по карману, да и тратить деньги на их покупку имело смысл лишь состоятельным владельцам богатых закромов. С другой стороны, железные замки за долгие века могли быть просто съедены ржавчиной и не дойти до наших дней в количестве, отражающем их реальную распространенность. В любом случае небольшие сундучные замки простейшей конструкции попадаются археологам значительно чаще: вероятно, можно говорить о том, что материальные семейные ценности хранили под замком в домашних шкафах и сундуках.