За тридцать тирских шекелей - читать онлайн книгу. Автор: Данил Корецкий cтр.№ 79

Но группировка Голована была малочисленной и сборной: Савелий Клинок из Москвы, Хваленый и Банкир из Подмосковья, сам Голован из Ростова, Барик из Саратова, а остальные и вовсе из всяких мухосрансков. Да и осталось их – живых да на воле – всего двенадцать человек. Поэтому похоронили бы Молотка тихо и скромно, без особых понтов, если бы не Крот и не давние события, которым он явился очевидцем. А именно: в 1961 году на хате у Карлуши были убиты Смотрящий по Стрельне Миша Чех и с ним еще четыре пацана, а стоящий на стрёме Крот сумел сбежать. И все уже об этом забыли, но дело в том, что вот сейчас-то Крота дернули именно по тому, старому делу. И кололи его на Голована да на Серпа с Молотком. И когда он их сдал, выпустили, как и обещали.

И хотя опера Крота не обманули, но стрельнецкая братва насторожилась: если тебя менты взяли, то чего они тебя ни с того ни с сего выпустили? Сказать честно, что сдал голованских, которые ходили во врагах, – это не вариант. Блатной не должен никого сдавать, да и вообще иметь дело с мусорами – это западло! И Крот придумал номер, который через много лет будет называться «тухлое яйцо», непереносимая вонь которого забивает предыдущие неприятные запахи и переключает сознание уже на борьбу с новой напастью. Он, конечно, не знал хитроумных социологических приемов, но понял, что надо запустить «чернуху», которая собьет братву с глупых мыслей и переведет внимание всех на другие рельсы.

Старательно морща лоб, Крот рассказал, что в камере слышал базар, будто Голован в городе давно беспредельничает, местных авторитетов не признает, чужие территории внаглую захватывает и им многие недовольны. А вот сейчас одного из его парней застрелили. А раз так, то Голован, со всей своей бандой, его хоронить будет. И тут можно будет поквитаться с ними за Мишу Чеха. Мало ли, что с той поры уже тринадцать лет прошло: кровь товарищей не высыхает, пока ее такой же кровью не смоют… А вписываться за него никто не станет, наоборот – все обрадуются. Да и определить – чья это работа будет сложно: желающих полон город!

Крот сказал, братва его выслушала. И даже если в душе кому-то не хотелось начинать войну за старые дела, пропустить его слова мимо ушей было нельзя. Раз вслух сказано – надо хоть какой-то ответ давать. А ответ тут мог быть только один. И порешили стрельненские, что похороны бойца Голована они превратят в похороны всей группировки!

Любая информация, даже с самыми секретными грифами, имеет тенденцию к утечке. Парадокс, но чем выше гриф, тем эта тенденция сильнее, ибо секретные данные дороже и тем больше желающих их добыть, и тем изощреннее методы, которые для этого применяют. При трех нулях на обложке информация приобретает сверхтекучесть жидкого гелия, который просачивается через самые узкие щели и капилляры. Даже в специальных государственных службах, где действует строгая дисциплина и рты сотрудников запечатывают многочисленные подписки, а документы хранятся в надежных сейфах, и то случаются утечки. Что же говорить о беспечных и отвязных блатняках, которые вообще никаких правил не соблюдают, кроме тех, за нарушение которых грозит неминуемая смерть… Да и их нарушают по-пьянке или из принципа!

По каким каналам утекла информация со стрельненской сходки – сказать трудно. Только через несколько дней Коробейник пришел к Графу и рассказал, что Голован сильно ослабел: самые грозные его «гладиаторы» вышли из игры – Молотка убили, а Серп надолго устроился в «Кресты». Еще несколько пацанов уехали из города, некоторые залегли на дно.

– Так что он сейчас, как голый! – торжественно объявил Коробейник.

Юздовский задумался, потом резко встряхнул головой и сказал то, чего Коробейник и ждал:

– Слушай, раз расклады так круто изменились… Сейчас можно Голована под шум волны и грохнуть!

Коробейник почесал затылок:

– Пожалуй, можно…

– Ну, так имей в виду – за мной не заржавеет…

– Хорошо, – кивнул Коробейник. – Я подумаю, как это обставить…

– Подумай! Только принесешь мне доказательство!

– Голову хочешь? Или руку отрубить? Можно, конечно. Только запачкаю все вокруг…

– А ты мне его перстень принеси, – как можно равнодушней предложил Граф. – Он маленький, чистый. Положил в карман – и готово!

– Ладно, подумаю!

Голован тоже обдумывал, как провести траурные мероприятия. Мелькнула даже мысль организовать похороны в Москве. Но и в столице у Молотка не было ни родственников, ни друзей. Да и у самого Голована позиции в Москве утрачены. Значит, надо обходиться тем, что есть, и хоронить героического бойца там, где он погиб. Но где взять пышную процессию скорбящих, колонну гудящих клаксонами автомобилей, сотни венков с надписями: «Молотку от ростовской братвы», «Настоящему пацану Молотку от блатных Одессы» и т. д. и т. п.? Дело усугублялось еще и тем, что единомышленников и дружеских группировок у Голована в Питере не было, как и у всех беспредельщиков. Но кореша по Союзу были.

Он отослал телеграммы, позвонил по телефонам. В город приехали еще человек восемь. Дато Жесткий из Тбилиси, Каравай из Орджоникидзе, Хан из Алма-Аты… Нельзя сказать, что это были авторитеты союзного уровня, но в криминальных кругах люди довольно известные, и их сопровождали охранники. Заказали ресторан на пятьдесят мест, хотя всего-то и набиралось около трех десятков сопровождающих. Катафалк для Молотка наняли красивый, и гроб купили дорогой, из полированных досок.

В назначенное время небольшой кортеж направился к кладбищу. Голованские были без оружия, потому что, по неписаному правилу, на похоронах счеты между собой не сводят даже злейшие враги. Но из каждого правила есть исключение. Особенно, если его делают те же, кто эти правила и устанавливает. Поэтому на кладбище уже ждала засада. Автоматов в 1974 году у братвы еще не было, а если и попадались, то единичные экземпляры, оставшиеся с войны: от ППШ до шмайсеров. Поэтому оружейный арсенал был довольно скромен: три пистолета с ограниченным запасом патронов и два двуствольных обреза.

Процессия прибыла к вырытой могиле. Похожий на печального орангутанга Голован сказал прочувствованные слова. Гроб опустили на ремнях в вырытую яму, бросили по горсти земли, и землекопы стали зарывать могилу. Тут-то и раздались выстрелы. Одетые в неброские синие комбинезоны, в которых ходили кладбищенские рабочие, стрельненские окружили группу скорбящих у могилы голованских и в упор открыли огонь. Это было настолько неожиданно, как будто с ясного неба в грешников ударил гром и сразу поразил нескольких человек. Голована поразило в первую очередь, только его огромное тело было тяжело свалить пистолетной пулей, и он, зажав рану, бросился бежать, пригибаясь и лавируя среди памятников.

– Уходит, уходит! – истошно заорали стрельненские. – Голован уходит! Бей его!

Вслед огромной фигуре бегущего орангутанга затрещали выстрелы. Сухо кашляли пистолеты, грохотали обрезы, пули и картечь ударялись о памятники, выбивая мраморную крошку и со свистом рикошетируя в разные стороны. Несколько зарядов все же догнали Голована, он споткнулся – раз, другой, третий, но продолжал бежать на нервах и природной физической силе. Его бы, конечно, уложили, но ситуация изменилась: у охранников Дато, Хана и Каравая тоже оказались стволы, и они пустили их в дело, что смешало планы стрельненских и помешало им довести разгром голованской группировки до конца.