Он стоял подле двигателей, оглушенный тишиной, испытывая ужас перед совершенным безмолвием.
Он пошел вдоль двигателей, скользя рукой по металлу, гладя его, точно животное, удивленный и чуть недовольный тем, что в его душе родилось некое подобие странной нежности к машине.
А впрочем, почему бы нет? Двигатели доставили его домой. Он нянчился, возился с ними, проклинал их, надзирал за ними, спал рядом с ними — и они доставили его домой.
А ведь, если быть откровенным, он не очень надеялся на это.
Он вдруг увидел, что остался один. Команда ринулась к трапу, едва он повернул ключ. Пора и ему выходить. И все-таки он на мгновение задержался в тихом отсеке, напоследок еще раз все окинул взглядом. Полный порядок. Ничего не упущено.
Он повернулся и медленно пошел по трапу вверх, к люку.
Наверху он встретил капитана. А вокруг ракеты во все стороны расходились красные увалы.
— Все уже ушли, только начальник интендантской службы остался, — сказал капитан. — Я вас жду. Вы отлично справились с двигателями, мистер Купер. Рад, что вы пошли в рейс с нами.
— Последний рейс, — ответил Купер, гладя взглядом красные склоны. — Хватит слоняться по свету.
— Странно, — сказал капитан. — Вы, очевидно, с Марса.
— Точно. И надо было с самого начала сидеть дома.
Капитан пристально поглядел на него и повторил:
— Странно.
— Ничего странного, — возразил Купер. — Я…
— Я тоже списываюсь, — перебил его капитан. — На Землю этот корабль поведет уже другой командир.
— В таком случае, — подхватил Купер, — я угощаю, как только мы сойдем с корабля.
— Решено. Но сперва — прививка.
Они спустились по трапу и пошли через поле к зданиям космодрома. Навстречу с воем промчались машины, спешащие к кораблю за грузом.
А Купер всецело отдался восприятию того, что испытал во сне в убогой комнатушке на Земле: бодрящий запах прохладного, легкого воздуха, пружинистый — из-за меньшего тяготения — шаг, стремительный взлет четких, ничем не оскверненных красных склонов в лучах неяркого солнца.
Врач ждал их в своем тесном кабинете.
— Виноват, — сказал он, — но вы знаете правила.
— Ох уж эти мне правила, — ответил капитан. — Да, видно, так нужно.
Они сели в кресла и засучили рукава.
— Держитесь, — предупредил врач. — Укол дает встряску.
Так и было.
«Так было и прежде, — подумал Купер. — Каждый раз. Пора бы уже привыкнуть».
Он вяло откинулся в кресле, ожидая, когда пройдут слабость и шок. Врач сидел за своим столом, следя за ними и тоже ожидая, когда они придут в себя.
— Тяжелый рейс? — спросил он наконец.
— Легких не бывает, — сердито ответил капитан.
Купер покачал головой.
— Этот был хуже всех. Двигатели…
— Простите меня, Купер, — вступил капитан. — Но на этот раз никакого обмана не было. Мы в самом деле везли лекарства. Здесь и вправду эпидемия. И мой корабль оказался единственным. Я хотел поставить его на капитальный ремонт, да время не позволило.
Купер кивнул.
— Припоминаю, — сказал он.
Он с трудом поднялся и посмотрел в окно на холодный, недобрый, чужой марсианский ландшафт.
— Если б не внушение, — решительно сказал он, — я бы ни за что не справился. — Он повернулся к врачу. — Когда-нибудь мы сможем обходиться без этого?
Врач кивнул:
— Несомненно. Когда корабли станут надежнее, человек свыкнется с космическими путешествиями.
— Эта ностальгия — уж больно она душу выматывает.
— Другого выхода нет, — сказал врач. — У нас не было бы ни одного космонавта, если бы они каждый раз не летели домой.
— Это верно, — согласился капитан. — Никто, и я в том числе, не смог бы выдержать таких передряг ради одних только денег.
Купер поглядел в окно на песчаные ландшафты, и его кинуло в дрожь. Более унылого места…
«Что за идиотизм — мотаться в космосе, — сказал он себе, — когда дома такая жена, как Дорис, и двое детей». Ему вдруг безумно захотелось увидеть их.
Знакомые симптомы. Снова ностальгия, но теперь — тоска по Земле. Врач достал из тумбы и щедрой рукой наполнил три стопки.
— А теперь примите-ка вот это, — сказал он, — и забудем обо всем.
— Точно мы можем помнить, — усмехнулся Купер.
— В конце концов, — сказал капитан с неестественной веселостью, — надо правильно смотреть на вещи. Речь идет всего-навсего о специфике нашей службы.
Город
Перевод Г. Корчагина
Сидя в шезлонге и каждой косточкой впитывая теплое, нежное солнце, Дедуся Стивенс следил за работой газонокосилки. Вот она достигла края лужайки, покудахтала озабоченной курицей-несушкой, аккуратно развернулась и пошла косить новую полосу. На закорках у нее распухал мешок-травосборник.
Вдруг косилка остановилась и возбужденно застрекотала. Со щелчком откинулась панель на ее боку, выпростался коленчатый манипулятор, пошарил в траве хваткими стальными пальцами, торжествующе поднял камешек, сбросил его в миниатюрный контейнер и скрылся в своей нише. Косилка заурчала и двинулась прежним курсом.
Дедуся качал головой, недобро глядя на нее.
— В один прекрасный день, — проворчал он, — эта треклятая штуковина даст маху и напрочь слетит с катушек.
Он откинулся на шезлонге и устремил взгляд в омытое солнцем небо. Там в далекой вышине плыл вертолет. В глубине дома ожил, разразился душераздирающей какофонией радиоприемник. Дедуся содрогнулся и осел в кресле. У юного Чарли очередной сеанс дерготни под музыку. Черт бы побрал этого оболтуса!
Косилка стрекотала уже совсем рядом. Дедуся, оторвав от нее враждебный взгляд, воззвал к небесам:
— Автоматика! Нынче, куда ни плюнь, везде сплошная автоматика! Этак люди скоро вообще окажутся не при делах. Подзовешь машинку, пошепчешь ей на ушко, и она живо выполнит за тебя любую работу.
Из окна высунулась дочь. Ей пришлось кричать, чтобы перекрыть музыку:
— Папа!
Дедуся нервно заерзал.
— Чего тебе, Бетти?
— Папа, когда косилка подъедет, пожалуйста, не пытайся ее переупрямить. Это хорошая техника! В прошлый раз ты с места не сдвинулся, ей пришлось стричь вокруг, и она ни разу тебя не задела.
Дедуся не ответил, лишь клюнул носом — авось дочка решит, что он задремал, и оставит его в покое.
— Папа! — взвизгнула она. — Ты слышал, что я сказала?
Значит, не удалась уловка.