Искушение - читать онлайн книгу. Автор: Трейси Вульфф cтр.№ 139

– Проблемы? – Теперь он раздражен еще больше. – Что ты хочешь этим сказать?

– А то, что ты считаешь меня слабее себя, и мнишь, будто должен…

– Но ты и впрямь слабее меня! – рычит он, перебив меня. – Это факт.

– Да ну? – Я сбрасываю с плеч его руку, делаю шаг в сторону, и он едва не падает назад. – По-моему, сейчас ты нуждаешься во мне куда больше, чем я в тебе.

Его глаза темнеют.

– Ты насмехаешься над тем, что я измотан после всего, что сделал в той пещере?

Я делаю глубокий вдох и заставляю себя не заорать на него, хотя мне этого хочется. Потому что Джексон не понимает, что к чему. И я впервые начинаю бояться, что он не может этого понять. И, быть может, никогда не поймет. И что же нам тогда делать?

– Нет, я смеюсь над тобой, потому что ты, похоже, никак не уяснишь, что мы оба должны заботиться друг о друге. – Я отхожу от него на несколько шагов, поскольку сейчас просто не могу находиться рядом. – Что иногда мне бывает нужна помощь…

– Я это знаю…

– О, я знаю, что ты знаешь. Ты здорово умеешь напоминать мне обо всех тех вещах, которые я не могу делать, о том, что я во многих отношениях слабее тебя. – Я делаю паузу, и мой голос срывается. – О том, что для тебя мое мнение ничего не значит.

– Я никогда этого не говорил. – Джексон, слегка пошатываясь, пытается подойти ко мне. – Я же все время спрашиваю тебя о твоем мнении.

– Ты этого не делаешь. Ты сообщаешь мне, что по тому или иному вопросу думаешь ты. Я пытаюсь донести до тебя, что об этом думаю я. А затем ты делаешь то, что хочешь, невзирая на мое мнение. Может, так происходит и не все время, но в восьмидесяти процентах случаев точно. Есть вещи, о которых ты мне не говоришь, потому что боишься, что они встревожат или ранят меня. Ты не слушаешь меня, потому что считаешь, что я чего-то не пойму. Тебе всегда хочется решить проблему за меня, потому что, по твоему мнению, я, как слабый человек, не переживу, если мне придется делать это самой.

– Что дурного в том, что я хочу заботиться о моей девушке? – ворчит он. – Я потерял тебя на четыре месяца. Что дурного в том, что я стараюсь сделать так, чтобы с тобой больше ничего не случилось…

– Ничего ты меня не терял. Если ты забыл, тогда я спасла тебя.

– Едва не погибнув сама, – бросает он, и лицо его искажает мука, руки сжимаются в кулаки. – Ты знаешь, каково мне было тогда? Как я чувствовал себя, стоя в том коридоре, видя, что ты превратилась в камень и стала недосягаемой для меня, и зная, что это произошло потому, что я не смог уберечь тебя? Каково мне было сознавать, что ты чуть не погибла в том подземелье, потому что я по глупости выпил этот чертов чай Лии? Что ты почти на четыре месяца оставалась наедине с моим братом, потому что я не мог добраться до тебя, не мог…

– Спасти меня? – заканчиваю я его мысль. – В этом-то и суть. Ты не обязан спасать меня. Быть может, мы оба обязаны спасать друг друга. Но ты отказываешься дать мне такую возможность. Потому что в твоих глазах я все еще остаюсь слабой человеческой девицей, которая явилась в Кэтмир в ноябре.

– Ты и есть человек. Ты…

– Нет! – Я подхожу к нему вплотную. – Я не человек. Во всяком случае, не только человек. Я горгулья и могу делать кучу всяких классных вещей. Может, я и не могу сотрясать землю, как ты, зато я могла бы обратить тебя в камень, если бы захотела. Я могу летать так же высоко, как и ты. И меня можно сколько угодно бить, а мне будет все нипочем.

– Я знаю, – говорит Джексон.

– Ой ли? Да, ты говоришь, что любишь меня, и я тебе верю. Но мне кажется, что ты меня не уважаешь так, как должен. Не считаешь меня равной себе. Иначе ты бы не отмахнулся от меня, когда я сказала, что, на мой взгляд, нам не стоит ввязываться в схватку с Неубиваемым Зверем.

– Это несправедливо, Грейс. Я по-прежнему придерживаюсь мнения, что, выпусти мы Хадсона на волю, не лишив его магической силы, это стало бы катастрофой…

– Зевьер погиб. Он погиб, и это наша вина! Как нам с этим жить? Как я смогу простить себя за то, что я уступила тебе? Не настояла на том, чтобы ты послушал меня? Не достучалась до тебя?

– Ты учишься понимать то, что уже понимаем мы. Что смерть Зевьера – это трагедия… – Его голос срывается, и он сглатывает. – Но накануне он сам это сказал. Что есть такие вещи, ради которых стоит умереть. Потому что, если Хадсон вырвется на волю, обладая той же силой, что и прежде, куда больше людей пострадает, куда больше людей погибнет. На Зевьере все не закончится. Вот чего ты не понимаешь.

Его слова действуют на меня. Впечатляют меня. Потому что меня не было здесь полтора года назад. Сама я не видела, что творил Хадсон. Не видела того, что заставило Джексона решить, что он должен убить своего брата.

И тут меня осеняет.

Быть может, в этом-то и суть. Быть может, он не может поверить мне потому, что в таком случае ему придется признать, что ему не было нужды убивать брата. Придется признать, что он, возможно, совершил самую ужасную ошибку в своей жизни.

Но мы не можем продолжать это делать. Не можем продолжать изыскивать способы защитить мир от Хадсона, если из-за этого люди погибают или получают увечья.

– Тебе надо поверить мне, – говорю я. – Потому что, если ты мне не поверишь, я не понимаю, как мы сможем все это преодолеть. Мы с тобой сопряжены, и я люблю тебя. Но я не могу всю жизнь бороться за то, чтобы ты верил мне. Чтобы ты верил в меня.

Хадсон затаился в моей голове и ведет себя очень, очень тихо. И я понимаю почему. Часть меня не может поверить, что я говорю это, не может поверить, что я думаю так. Но я не могу жить по-прежнему. И не стану, пока мой партнер не станет моим партнером по-настоящему. Я достойна большего… и Джексон тоже.

– Что все это значит? – спрашивает он, и впервые на его лице отражается паника, отражается отчаяние от собственного бессилия. – О чем ты говоришь?

Часть меня хочет признать правду. Сказать, что я не знаю. Не знаю, о чем говорю. Не знаю, что думаю. Но это стало бы недостойной уверткой, хуже того – проявлением слабости. А я ни за что больше не буду слабой. Ни ради Джексона, ни ради кого-то еще.

– Я говорю, что ты должен идти мне навстречу. Должен обращаться со мной как с равной. Должен прислушиваться ко мне, верить мне, даже когда тебе очень тяжело это делать, потому что именно на это готова я сама, когда речь идет о тебе. Но если ты не можешь на это пойти, не можешь даже сделать такую попытку, то я не знаю, к чему мы придем.

Несколько секунд он молчит, не заверяет меня в вечной любви, не обещает, что сделает все, чего я захочу. И, по правде сказать, я благодарна ему за это. Потому что это означает, что сейчас он и правда пытается прислушаться к тому, что я говорю.

Наконец, когда я уже сама не своя от напряжения, когда проходит больше времени, чем мы можем себе позволить, Джексон прерывает молчание: