Мобилизованная нация. Германия 1939–1945 - читать онлайн книгу. Автор: Николас Старгардт cтр.№ 93

Одно из самых больших «что было бы, если?..», которое не устают обсуждать историки, состоит в том, смогли ли бы Отцы Церкви за счет общих усилий прекратить убийство евреев, по образу и подобию того, как открытый протест католических епископов вызвал остановку уничтожения пациентов психиатрических лечебниц в августе 1941 г. Почему же Святые Отцы не вмешались в случае евреев? Это предмет широкого обсуждения историческими кругами и повод для морального осуждения. Однако сравнение хромает. Епископы не возвысили голос против истребления взрослых умственно больных с его возобновлением в августе 1942 г., хотя и отлично знали об этом. На сей раз католические прелаты предпочли не выносить вопрос на публику. Более всего волновало епископов в течение конфронтации 1941 г. давление нацистов на церковные институты, а к осени обе стороны «отвели войска» с линии противостояния. К тому времени когда в августе 1942 г. высокопоставленные священнослужители собрались на конференцию в Фульде, информатор из клерикальных кругов сообщил гестапо: «В церкви царит всеобщее удовлетворение от успехов в прошедшем году», в особенности касательно снижения напряженности в отношениях с государством и из-за прекращения захвата церковной собственности.

Евреи вовсе не стали единственными, по поводу судьбы которых немецкие католические епископы дружно набрали в рот воды. Они создали для себя зловещий прецедент, когда не протестовали против массовых расстрелов в Польше в 1939 г. А ведь в число жертв тогда входили не только учителя, офицеры, девочки-скауты и евреи, но и польские католические священники. Пусть нацистские идеологи косились на церковь как на участницу международного заговора, немецкое духовенство осознавало свою национальную принадлежность. После отступления вермахта от Москвы католическая церковь Германии не сомневалась в серьезности военного положения. Вместо состязания с нацистами за духовное руководство нацией священничество занялось выковыванием непростого и противоречивыго, но все-таки альянса с партией с целью сплотить всех немцев перед лицом самой насущной задачи обеспечения национальной обороны ^[514].

Брошенные на произвол судьбы, католики потянулись кто куда в разных направлениях. Когда в июле 1942 г. последние партии пожилых евреев явились на рыночную площадь в Лемго в районе Липпе (в нынешней области Северный Рейн – Вестфалия), их «арийские» соседи испытывали дискомфорт. В соответствии с данными местной СД, люди заспорили, так ли уж необходимо депортировать стариков в лагерь, если они все равно обречены на «вымирание». Публика разделилась на верующих – некоторые даже говорили об опасности всем народом накликать на себя «божественную кару» – и правильно мыслящих национал-социалистов, которые на этот раз, похоже, очутились в меньшинстве. Как приходилось признавать СД, даже многие «соотечественники, которые прежде пользовались любой подходящей и неподходящей возможностью высказать национал-социалистические убеждения», теперь следовали гуманистической точке зрения – по всей вероятности потому, что последняя депортация касалась объектов жалости, а не страха. Однако случай в Лемго нетипичен. В ближайшем Мюнстере, где епископом служил как раз Гален, последняя депортация прошла без сучка и задоринки, а пожилые евреи покорно согласились оплатить услуги сотрудников СД, взявшихся нести их багаж. В Кёльне как светские лица, так и духовенство требовали изменить литургию католического венчания: они считали формулу, согласно которой невесте полагалось «жить так же долго и быть такой же верной, как Сарра» ^[515], совершенным «абсурдом» в сложившейся ситуации ^[516].

Коль скоро ни одно официальное учреждение в оккупированной Европе не возвысило голос против депортации и убийства евреев, дискуссии по данному вопросу в Германии ограничивались в основном узкими рамками, установленными СМИ. Какое-то время в Германии в ходе Второй мировой войны спираль молчания работала исправно. Особенно примечательно тут то, что, если бы Геббельс продолжал прежнюю политику чтения проповедей, ему едва ли удалось бы достигнуть таких результатов. Как обнаружили управленцы СМИ режима, лишь намекая на хорошо известное большинству читателей, формировать нужное общественное мнение можно куда эффективнее, чем с помощью прямой пропаганды. Более того, методика Геббельса позволяла избежать опасности выставить напоказ нравственный разлом между беспощадным расовым прагматизмом национал-социализма и пронизывающей немецкое общество христианской этикой, отвращавшей его от откровенного убийства. Успех в достижении баланса в значительной степени зависел от молчания церкви – института, стоявшего на втором месте после самого нацистского режима по способности оказывать широчайшее влияние на умы в Германии и в оккупированной Европе.

И все же оставался источник непрерывного поступления информации, пресечь который нацисты оказывались не в силах. С июня по декабрь 1942 г., когда геноцид достиг пика, Би-би-си то и дело вела передачи о высылке и убийствах евреев. 17 декабря 1942 г. Энтони Иден, британский министр иностранных дел, обратился к палате общин и, говоря о процессах очистки польских гетто и депортации евреев по всему континенту, использовал оборот «в условиях чудовищного ужаса и жестокости». Вовсе не замеченный в любви к евреям, Иден очень аккуратно подбирал слова, заявив, что германское правительство «реализует часто повторяемое намерение Гитлера истребить еврейский народ в Европе». Он зачитал заявление об осуждении «этой звериной политики хладнокровного уничтожения» двенадцатью союзническими правительствами: Бельгии, Чехословакии, Греции, Люксембурга, Нидерландов, Норвегии, Польши, Соединенных Штатов, Соединенного Королевства, СССР, Югославии и Французского комитета национального освобождения – и подчеркнул их «клятвенную решимость добиться того, чтобы ответственные за эти преступления не избежали возмездия». Когда Иден закончил, депутаты поднялись и застыли в минуте молчания. В ту неделю немецкая служба Би-би-си неоднократно транслировала передачи об убийстве евреев ^[517].

Всего за три дня до заявления Идена Геббельс ожидал реакции союзников с некоторой долей беззаботности, обращаясь к собранию правительственных чиновников в следующих выражениях: «Мы не можем давать ответы на эти дела… Мы не в состоянии вступать в полемику относительно этого; по меньшей мере не в мировых СМИ». Просматривая выступления в прессе нейтральных стран, а также и внутреннего фронта, Геббельс призывал к ответной кампании – немецкая пресса должна сделать упор на зверства союзников в Индии, Иране и в других местах по всему миру. Отклик получился, однако, довольно слабый. У СМИ не хватало нового материала, а немецкая аудитория не слишком демонстрировала склонность к переживанию относительно происходящего за пределами Европы, где-то там, в колониальном мире. Но нельзя сказать, будто германская пропаганда совсем провалилась. Ее утверждения о том, что союзники ведут войну только в защиту евреев, задела чувствительные струны в Британии. Когда доктор Сирил Гарбетт, архиепископ Йорка, разошелся до того, что в новогоднем послании призвал к крестовому походу во спасение евреев, это прозвучало так, будто утверждения нацистов имеют под собой почву. Даже в Британии правительство не хотело обвинений в том, что оно в долгу у евреев, поэтому освещение темы убийства евреев пошло на убыль. Отныне все связанные с геноцидом передачи с союзнической стороны всегда разбавлялись рассказами о немецких зверствах в отношении других народов, чтобы никто не мог сказать, будто дело союзников ограничивается какими-то отдельными группами, а не человечеством в целом. Карл Дюркефельден не был единственным в Германии, кто в те годы слушал Би-би-си, однако немногие его соотечественники изъявляли готовность сверять свой моральный компас с передачами вражеского радио ^[518].