Фрактал Мороса - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Шарапова cтр.№ 35

– Столько лет прошло. Ничего не докажешь.

– Я и не собираюсь доказывать.

– Не мсти сгоряча. Вообще, это очень темная история. И еще вопрос, какая выгода Пшемыслу Кальтербладскому переводить квартиру в городской фонд?

– Возможно, какая-то косвенная. Он высокопоставленный госслужащий, какие-то межотраслевые махинации, смутное время…

– Тогда, если хочешь отомстить, отомсти, не выясняя. Так у тебя хотя бы не будет видимых мотивов.

* * *

Этой ночью Ликас не спал. Звезды смотрели сквозь бабушкин тюль. Как-то так само собой получалось, что животные, люди рядом с ним гибли, но он не мог вычислить закономерность. Она точно была. Он знал. Перебирал в голове логические цепочки. Погибали те, кому он желал смерти? И да и нет. У него не было ненависти к тем, чьим виновником смерти он стал, но сказать, что он категорически не хотел их гибели, он не мог.

Можно ли так убить Пшемысла Кальтербладского? И нужно ли? Есть ли к нему ненависть? Нет.

Он не знал его лично, и поэтому ненависти не было. Хотел ли его смерти? Да. Но ведь не все так просто.

Наверняка ему известны не все гибельные эпизоды, но если взять то, что он знал: собака, аист, родители, бабушка, Альгирдас, ребенок…

Время года? Разное. Время суток? Разное. Настроение – ничего особенного. На голодный желудок? Нет. Безмолвный человек? Нет связи. Сердце болело или нет? Нет связи. Как искать логику в иррациональном явлении? Да еще известном только отчасти?

«Не льсти себе, Ликас, ты не есть иррациональность, ты не число пи, ты не коэффициент золотого сечения. Ты только звено! Если так, то надо искать закономерности в частях иррационального, а это значительно проще». В темноте он включил ноутбук, рассчитал то, что казалось менее сложным. Он так и сидел один, больной, в крошечной комнатке, перебирая последовательности нулей, повторы цифровых сочетаний. Уснул утром, когда стало светать. Он уже знал, что разгадал ребус. Разгадал, просто глядя на цифры. Здесь нет прямой логики.

И когда проснулся, первое, что пришло на ум – схожие убывающие последовательности числа Φ ⁷⁶. «Я мог бы быть любой из них. Я хотел быть той собакой – свободной, помоечной, ничьей. Аистом – не хотел. Это событие не из закономерности гибельной череды. Это было осознанное убийство. Я хотел быть Альгирдасом, богатым счастливым литовцем. Без зависти, просто для разнообразия, из любопытства; отцом, который ничего никому не объясняет; матерью, потому что она жила на моей Родине. И всеми я хотел быть в разной степени. Чем дальше – тем меньше. Собакой хотел быть сильно. Мальчиком, который жил в огромной таинственной коммуналке – мимолетно, скорее, просто хотелось быть кем-то в этом доме. Но тем не менее. Может быть, кем-то, кто погиб в этой последовательности, я не хотел быть, но некоторые схожие цифровые звенья иррационального числа имеют различия, они не абсолютно идентичны.

Множество людей долгое время рядом со мной живет, и ничего не происходит. Я никогда не хотел быть Юргисом. Мы слишком похожи. Я не хотел быть Женечкой – слабенькой, хоть и умной девочкой. А хочу ли я быть Кальтербладским? Или, разгадав механизм, я уже не смогу им пользоваться? Или я обманываю себя, что разгадал?

С этим он заварил себе чай, вставил дискету в ноутбук и начал переводить, погружаясь в мир мягких согласных.

* * *

– Жень, ты приедешь в выходные? А то тебе письмо какое-то пришло, – сказала мать между прочим.

В субботу, после совместного ужина, папа достал письмо из выдвижного ящичка.

– Заказное, но я не рассмотрел.

– Спасибо, – Женя бросила его в сумку. Открыла только на работе, в понедельник.

Письмо было из следственных органов.

* * *

Между тем Ликас погрузился в цифры. Число Φ, набор цифр последовательности золотого сечения – везде, на разных участках в них встречались повторения. Это были не 1, 2, 3, 4, а повторение цифровых комбинаций из сложных убывающих последовательностей, оканчивающихся нулем – уничтожением. «Я подвожу последовательности к нулевому завершению. Я в таких цепях являюсь необъяснимым катализатором убывания».

* * *

Он закончил перевод кулинарной книги. Перевод занял две недели, и сейчас, перелистывая страницы, Ликас представлял себе милую седую старушку, которая будет печь тыквенный пирог по переведенному им рецепту, молодую длинноволосую красавицу, в ожидании бойфренда стряпающую маковый рулет. Сюрреалистический мир уютных семейств с вечерней готовкой.

Единственное, что он мог приготовить по этой книге – блины. Мука и молоко у него были.

«Соль, сода, сахар, растительное масло…» Беловатожелтая жижица нежно мерцала на дне кастрюли. «Недавно была масленица, у меня свой календарь. Блины одиночества». Первый прилип к сковороде, черный дымок поднялся вверх. Одна сторона его напоминала лунную поверхность, другая, нижняя, почернела, растеклась. Блин сморщился, когда Ликас попытался соскрести его со сковороды.

«Это аист. Черно-белый. Растерзанный. Второй блин отлепился от сковороды, но из неумелых рук ляпнулся на пол.Третий опять прилип, его корочка слезла с сырого тельца. «Как шкура с раздавленной собаки». Получился только последний, десятый блин. Когда Ликас положил его на отдельную тарелку, первый и третий уже остыли. Это были не блины, а комки, но на удивление вкусные.

* * *

Женя не собиралась к нему сегодня. Но письмо, вначале проигнорированное, а теперь прочитанное, не давало покоя. Надо было понять, как поступать дальше.

Новый следователь после скандальной отставки прежнего пересматривал недавние документы и нашел в деле о гибели мальчика нестыковки. Вызывало вопросы экспертное заключение по следам крови и еще кое-что. Понятно, в письме этого не было, но Женя почувствовала, что вызов

к следователю – плохое дело.

«Пора заканчивать эту историю, расходиться. Вообще, тупая тема – встречаться с бывшим однокурсником. Ему двадцать восемь лет. Ни образования, ни нормальной работы. Нищий переводчик дешевых брошюр. У него есть квартира, но больше ничего нет. Мужчина, который на моих глазах зарезал ребенка… А еще у него нет никаких стремлений, никаких планов. Он однажды только по пьяни ляпнул, что хотел бы жениться на мне; никогда не говорил, что хочет детей, пусть даже не сейчас. Мимолетный роман и все. Да, он был интересный, странный, но теперь уже становится скучно».

Каблучки ее лаковых сапожек стучали по тающему гололеду, в черной сумке она несла письмо-камень. «Мне двадцать восемь лет». Каблучок разбивает льдинку. «Пустые романы». Удар каблука. «Долгие романы». Удар каблука. «Безрезультатные встречи с богатыми козлами». Каблук разбивает льдинку. «Если бы я взяла вину на себя, что стал бы делать Виталик? Признался бы? Если все рассказать следователю, сколько ему дадут? Пять лет? Десять?» Удар каблука. «А мне? Так же, наверно? Пол не имеет значения». Скрипнула дверь в теплый вонючий подъезд. «Тяжко. Невыносимо».