– Кто-то, – сказал он, – изъял из альбома все
фотокарточки Сони Гедлер.
Глава 18
Письма
– Простите, что снова вас беспокою, миссис
Хаймес… – произнес Краддок.
– Ничего страшного, – процедила Филиппа.
– Может, лучше пройти в ту комнату?
– Куда? В кабинет? Но там страшный холод. В той комнате
нет камина.
– Неважно. Я вас надолго не задержу. И потом, нас там
вряд ли смогут подслушать.
– А что, разговор такой важный?
– Не для меня, миссис Хаймес. Для вас.
– Что вы имеете в виду?
– Вы утверждали, что вашего мужа убили на войне в
Италии?
– Да. И что?
– А не проще ли было признаться, что он дезертировал?
Филиппа побледнела и стиснула руки:
– Вы до всего докапываетесь, да?
В голосе ее звучала горечь.
– Мы ждем от людей правды, – сухо ответил Краддок.
Она немного помолчала. Потом повторила:
– И что?
– Я вас не понимаю, миссис Хаймес.
– Что вы намерены делать? Растрезвоните на всех углах?
Вам это нужно? Зачем? Во имя восстановления справедливости? Или из милосердия?
– А разве никто не знает?
– Здесь – никто. Гарри, – ее голос дрогнул, –
мой сын тоже ни о чем не подозревает. И я не хочу, чтобы он знал!
– Позвольте вам заметить, миссис Хаймес, что вы
поступаете неблагоразумно. Когда мальчик подрастет, по-моему, лучше сказать ему
правду. Если он узнает от кого-то другого, ему будет еще тяжелее. Или вы всю жизнь
собираетесь морочить ему голову, рассказывая сказки про отца, павшего смертью
храбрых?
– Я не рассказываю. Неужели вы считаете меня
законченной лгуньей?! Нет, мы с сыном вообще не говорим на эту тему. Его отец
был… убит на войне. В конце концов, какая нам разница?!
– Но ваш муж жив?
– Может быть. Откуда мне знать?
– Когда вы его видели в последний раз, миссис Хаймес?
– Мы не виделись много лет, – поспешно ответила
Филиппа.
– Точно? А может, все-таки виделись… недели две тому
назад?
– На что вы намекаете?
– Я не поверил, что вы встречались в оранжерее с Руди
Шерцем. Но показания Мици довольно убедительны. Поэтому напрашивается вывод,
что мужчина, ради которого вы в то утро отпросились с работы, – это ваш
муж.
– Я ни с кем не встречалась!
– Наверное, ему нужны были деньги и вы ему дали?
– Говорю вам, я с ним не виделась! И ни с кем в
оранжерее не встречалась!
– Среди дезертиров частенько попадаются отъявленные
головорезы. Они и ограбить могут, и налет совершить. И нередко у них есть
пистолеты, привезенные из-за границы.
– Я понятия не имею, где сейчас мой муж. Мы не виделись
много лет.
– Это ваше последнее слово, миссис Хаймес?
– Да, больше мне нечего вам сказать.
Краддок ушел от Филиппы злой и растерянный.
– Вот упрямая ослица! – сердито бурчал он себе под
нос.
Он не сомневался, что Филиппа лгала, но переупрямить ее ему
не удалось.
Разузнать бы побольше о бывшем капитане Хаймесе! Но сведений
было – кот наплакал. Послужной список Хаймеса был плохим, но нельзя же на этом
основании считать его преступником!
И уж во всяком случае, Хаймес никак не мог смазать дверь.
Это сделал либо кто-то из домочадцев, либо человек посторонний, но тот, кто
запросто вхож в «Литтл-Пэддокс».
Краддок в раздумье поглядел на лестницу, и вдруг ему стало
интересно, что делала на чердаке Джулия. «Вообще-то чердак, – подумал
он, – весьма неподходящее место для такой привереды. Зачем она туда
полезла?»
Краддок быстро спустился на первый этаж. Вокруг не было ни
души. Он открыл дверь, из которой вышла Джулия, и поднялся по узкой спиральной
лестнице.
На чердаке стояли кованые сундуки, старые чемоданы, какая-то
мебельная рухлядь… Стул со сломанной ножкой, разбитая фарфоровая лампа,
разрозненные столовые сервизы. Краддок подошел к сундуку, открыл крышку.
Одежда… Старомодные добротные женские платья. Наверно, их носили мисс Блэклок и
ее покойная сестра.
Он заглянул в другой сундук. Шторы. Взял в руки кожаный
портфель. Там хранились бумаги и письма. Старые письма, пожелтевшие от времени.
На портфеле были вытеснены инициалы «ШЛБ». Судя по всему, он принадлежал
Шарлотте, сестре Летиции. Краддок развернул взятое наугад письмо. Оно
начиналось так:
«Дорогая Шарлотта!
Вчера Белль чувствовала себя лучше и смогла отправиться на
пикник. Рэнделл Гедлер тоже устроил себе выходной. С созданием предприятия в
Эсвогеле все отлично. Льготные акции выше нормы».
Пропустив все остальное, инспектор посмотрел на подпись:
«Твоя любящая сестра Летиция».
Он взял другое письмо.
«Милая Шарлотта!
Я хочу, чтобы ты хоть иногда общалась с людьми. Знаешь, ты
все преувеличиваешь. На такие недостатки, как у тебя, люди вообще не обращают
внимания. Ты напрасно считаешь это уродством».
Краддок вспомнил, что Белль Гедлер тоже упоминала про
какое-то уродство Шарлотты Блэклок. Да, она сказала, что из-за этого Летиции
пришлось бросить работу и ухаживать за сестрой. Письма дышали нежностью и
любовью к несчастной калеке. Летиция пространно описывала свою повседневную
жизнь, рассказывала подробности, которые, по ее мнению, могли заинтересовать
сестру. И Шарлотта тщательно хранила ее письма. А вдруг среди них окажутся и
старые фотографии?
Краддок внезапно разволновался. Что, если разгадка таится
именно здесь? Может, в письмах есть нечто, о чем сама Летиция Блэклок давно
позабыла? Ведь письма – это беспристрастная картина прошлого, в них может
оказаться ключ к разгадке тайны. Вдруг ему удастся с их помощью напасть на след
убийцы? И… найти фотографии Сони Гедлер, о которых не знает тот, кто вынул их
из альбома?
Инспектор Краддок аккуратно сложил письма, закрыл чемоданчик
и пошел вниз.
Стоявшая внизу Летиция Блэклок воззрилась на него в полном
изумлении.
– Так это вы были на чердаке? А я слышала шаги и не
понимала, кто…
– Мисс Блэклок, я нашел на чердаке письма. Вы писали их
Шарлотте много лет назад. Можно их взять?