Сожженные революцией - читать онлайн книгу. Автор: Анджей Иконников-Галицкий cтр.№ 30

С огненной тенью Н. Н. В. связаны книги-циклы стихотворений «Снежная маска» и «Фаина».

Эти стихи сюжетно обусловлены конкретными отношениями конкретных мужчины и женщины, но менее всего их хочется назвать «любовной лирикой». В них нет любви и не звенят лирные струны. Их движущий мотив – страсть, опьяняющая, окрыляющая, беспощадная, испепеляющая. Звучит мотив сей под аккомпанемент грозных труб и надрывных скрипок, под завывания вьюги и гудение огня, в ритмах топота копыт стремительной тройки. Эти стихи – ледяной огонь. В них соединяется несоединимое – невинность со змеем; и, вспыхнув то ли вьюгой, то ли пламенем, бытие уносится в миллионы бездн.

В этом стихотворении, коим открывается «Снежная маска», является чудесная женщина. Её атрибут – чаша с вином, её время – ночь, её окружают змеи («И ты смеёшься дивным смехом, // Змеишься в чаше золотой»; «На плече за тканью тусклой, // На конце ботинки узкой // Дремлет тихая змея»), её дом – ледяная бездна. В «Снежной маске», написанной залпом за несколько декабрьских и январских дней, Блок сознательно демонизирует образ своей лирической героини и так же сознательно навлекает на себя обвинения в кощунстве, когда провозглашает:

В православном Символе веры сформулировано: «Верую во едино крещение»; вторым крещением отцы Церкви называли посмертное оправдание на Страшном суде и вечное спасение в Царстве Божием. Блок заменяет Царство Божие чертогом страстной ледяной Цирцеи, женщины-змеи, уносящей пленника в бездну. «Крещеньем третьим будет смерть» – не вечное спасение, а небытие. И вот в завершающем стихотворении цикла появляется образ сжигаемого распятия:

Мы не знаем, в какой мере стихотворные образы соответствуют тому, что происходило в духовной эволюции самого автора. Его отношения с Богом, его истинные религиозные воззрения и переживания – тайна за семью печатями; он не поверял эту тайну даже своему дневнику. Несомненно то, что Блок всегда чувствовал Бога; так же несомненно и то, что он лишь формально принадлежал к Православной церкви. Образ Христа появляется в его творчестве редко, но именно в ключевые моменты; образ этот, явленный в финале поэмы «Двенадцать», по сути, завершит поэтический путь Блока. Сожжённое на вьюжном огне распятие – знак перелома, произошедшего в его жизни и творчестве в 1907–1908 годах. Ровно на середине пути.

В «Фаине» живут и дышат те же образы, что явлены в «Снежной маске», но здесь всё строже, реалистичнее, жёстче. Здесь, пожалуй, впервые появляется новое качество поэзии Блока: беспощадность. Как будто из снежного огня вышел иной человек, знающий тайны и равнодушный к страданиям. Его сердце сгорело. Он готов говорить правду.

Беспощадная правда проступает в образе лирической героини сквозь условно-искусственную красоту («Нагло скромен дикий взор…») и в образе лирического героя («Разлюбил тебя и бросил, // Знаю – взял, чего хотел…»). И финал их опьяняющего и мучительного романа беспощаден:

Однако тема самоубийственной страсти – не последнее и не главное, что явлено в «Фаине». Здесь – тоже впервые в поэзии Блока, а может быть, и вообще в русской поэзии – с ужасающей ясностью являются в неразрывном единстве две духовные бездны. Окрыляющая радость бытия звенит в строках:

Но с такой же убедительной правдивостью открывается его же, бытия, смертельная безнадёжность:

Соединение двух метафизических бездн в реальной жизни становится содержанием цикла «Вольные мысли», который писался одновременно с «Фаиной» в 1907 году. Тут перед нами предстаёт совсем иной Блок: мастер реалистических картин, мыслитель и наблюдатель, чей взор проникает под покровы бытовых явлений, в их скрытую суть. И то, что он видит там, – порывы к свету и торжество смерти – страшно. Особенно страшно потому, что прикрыто сверху покровом пошлого обывательского благополучия:

А между тем смерть и тлен незримо наполняют этот воздух:

Две бездны – свет и смерть – наполняют сердце невыносимой полнотой.

Кто знает, может быть, в этих стихах разгадка непонятной и мучительной смерти Блока?

В то время как Блок измерял бездну смерти стихами, Савинков продолжал свои опыты с нею при помощи послушных ему людей и динамита.

Подготовка покушения на великого князя Сергия Александровича и осуществление оного подробно и прочувствованно описаны в «Воспоминаниях террориста». Видно, этот сюжет доставляет автору особенное тревожное удовольствие: «приятно и страшно вместе». Он дорисовывает тут образ Каляева – с таким чувством, с каким гимназист старшего класса в рукописи, скрываемой под подушкой, живописует лик любимой девушки.

Между прочим, тут он создаёт легенду, которую потом поколения читателей будут принимать за истину, которая ляжет в основу популярных статей и киносценариев. Вот, всё уже готово к совершению «акта», и вечером 2 февраля Янек выходит с бомбой на Воскресенскую площадь караулить великого князя. Савинков – в Александровском саду, ждёт. Вот в морозной тьме и вьюге промчалась карета со знакомым гербом. О дальнейшем – цитата.