Сожженные революцией - читать онлайн книгу. Автор: Анджей Иконников-Галицкий cтр.№ 33

Революция катится под откос. Террор угасает. Савинковым овладевает скука. Он начинает писать: мемуары, романы, стихи.

Но, прежде чем он ударится оземь и обернётся писателем, должно свершиться ещё одно явление бездны: разоблачение Азефа.

Об этой истории, хитро сплетённой адскими силами из лоскутов самообмана, лжи, страха, алчности, тщеславия, ненависти и прочих неутолённых страстей человеческих, мы распространяться не будем. Напомним только то, что общеизвестно: глава Боевой организации и верховный руководитель всех вышеописанных революционных человекоубийств был высокооплачиваемым секретным агентом полиции, чему лидеры партии эсеров получили неопровержимые доказательства в конце 1908 года.

Вся деятельность Боевой организации направлялась агентом-провокатором и его покровителями из Особого отдела Департамента полиции. Причём раскрыт был этот суперобман не усилиями революционеров, а лишь вследствие интриг между чиновниками того же Департамента полиции.

Савинков, управлявший, как некий демиург, судьбами людей – сам, оказывается, был куклой, которую дёргали за нитки всякие нечистые руки.

Это катастрофа. Савинков – такой – никому не нужен. И он начинает писать – как Наполеон на острове Святой Елены. Цель всех писаний одна: самооправдание и самовозвеличение. Его мемуары неправдивы; его романы многословны, населены ходульными образами и наполнены разглагольствованиями на религиозно-нравственные темы. В сущности, это всё равно что слащавые романы о любви, написанные отставной проституткой.

Но русская читающая общественность хотела именно таких откровений. Чуткая Зинаида Гиппиус, пророчествующий Дмитрий Мережковский, «поздний римлянин» Максимилиан Волошин почувствовали это и благословили творения писателя В. Ропшина. Как не благословить отчёты об экспериментах со смертью!

Но мы на этом вот месте теряем интерес к Борису Савинкову. Следующие семь лет его жизни представляются нам бессмысленными. Во всяком случае, рассказывать о них нечего. Пустота. Провал.

Лучше обратимся к страстотерпцу духовных распутий – Блоку.

Чем мучительнее было внутреннее раздвоение Блока, тем увереннее и бесспорнее становились его стихи, прочнее положение в литературном мире. С 1907 года систематически публикуются его критические статьи в новом московском символистском журнале «Золотое руно», появляется стабильный литературный заработок. В том же году отдельной книжкой была издана «Снежная маска». В 1908 году выходят два сборника: «Земля в снегу», в который вошли «Снежная маска» и другие стихи 1907–1908 годов, и «Лирические драмы» («Балаганчик», «Король на площади», «Незнакомка»). Он переводит со старофранцузского «Действо о Теофиле» Рютбёфа (XII век); участвует в работе над первым томом собрания сочинений Пушкина под редакцией С. А. Венгерова. Продолжает творить в лирико-драматическом жанре: в 1908 году пишет «Песню Судьбы» для Художественного театра Станиславского. Пьеса вышла неудачной и поставлена не была, но в ней исподволь проявляется ещё одна новая для Блока тема – Россия, её две бездны: трагическое прошлое и загадочное будущее, меж коими затеряно убогое настоящее.

Эта тема становится главной в цикле «На поле Куликовом», четыре из пяти стихотворений которого были написаны в июле 1908 года в Шахматове, а пятое, заключительное – в декабре в Петербурге; к ним примыкает стихотворение «Россия», написанное в октябре. Любопытно, что на Куликовом поле, том самом, меж Непрядвою и Доном, Блок не бывал. Он вообще почти нигде, кроме Петербурга, Москвы и Шахматова, не бывал в России, не путешествовал по её просторам, не видал ни её степей, ни тайги, ни бескрайней тундры, ни великих рек. Строки «Река раскинулась, течёт, грустит лениво…» написаны близ берегов маленькой подмосковной речушки Сестры, вытекающей из озера Сенеж. Тем удивительнее, насколько точно сформулированы в стихах Куликовского цикла сокровенные мотивы русского исторического самосознания:

Чем было вызвано неожиданное обращение петербургского интеллигента к описанию российских дорог с расхлябанными колеями, к поэзии степей, к памяти о пролитой на них крови? Отчасти – нарастающим разочарованием в русской интеллигенции, в стремлении выйти за пределы её социальных и духовно-культурных ценностей. В это же самое время, в ноябре 1908 года, он выступает в Религиозно-философском обществе с докладом «Народ и интеллигенция», опубликованном в виде статьи под заголовком «Россия и интеллигенция» в первом номере «Золотого руна» за 1909 год. Здесь он (без особой, правда, оригинальности) противопоставляет интеллигенцию с её нравственной непоследовательностью и культурной ограниченностью народу, который велик и целен, но спит, и пробуждение его станет смертным часом интеллигенции.

Блок был наделён неким пророческим даром. Он слышал грозный гул, идущий из глубин России, и знал, что это – предвестие разрушительных землетрясений, которые сметут с лица земли и интеллигенцию, и лелеемую ею культуру, и ненавидимую ею государственную власть. «Бросаясь к народу, мы бросаемся прямо под ноги бешеной тройке, на верную гибель». «…Над нами повисла косматая грудь коренника и готовы опуститься тяжелые копыта». Но погибель интеллигенции (в том числе и его, Александра Блока, и всех, и всего того, что ему близко) станет очищением для России, откроет ей путь в будущее. Примерно таковы были тревожные предчувствия Блока.

Они, как это часто бывает, совместились с очередным поворотом личной жизненной драмы. Любовь Дмитриевна ждала ребёнка – не от него. Младенец Дмитрий, которого Блок готов был любить и воспитывать, умер на восьмой день после рождения. Через три месяца, в апреле 1909 года, Александр Александрович и Любовь Дмитриевна уехали из Петербурга, из России, в путешествие. В Италию, потом в Германию.

Творческим следствием поездки по Италии (Венеция – Равенна – Флоренция – Перуджа – Сполето – Сиена – Пиза – Милан) стали «Итальянские стихи», из коих большая часть была напечатана в новом журнале «Аполлон», детище художественного критика Сергея Маковского. Эти стихи строги, прозрачны, мастеровиты, но не идут ни в какое сравнение с обжигающими, трагическими, надрывными и проникновенными шедеврами из «Снежной маски», «Фаины», «Вольных мыслей», «Куликова поля». Заграница интересует, но не волнует Блока; в его душе беспокойно ворочается та самая пророческая тревога о России.

За Италией последовала Германия. Давно знакомый Бад-Наухайм, его тишина отразилась в небольшом цикле «Через двенадцать лет» с посвящением К. М. С. – воспоминание о первой затерянной любви, о синеокой даме. Потом Кёльн, где главное впечатление – огромный готический собор. Из Кёльна поезд увозит Блоков в Петербург.

Из записных книжек Блока. Записи от 21 июня 1909 года: