Сожженные революцией - читать онлайн книгу. Автор: Анджей Иконников-Галицкий cтр.№ 29

Весь 1906 год прошёл в напряжённейшем развитии тройственного безумия. По милости Андрея Белого, неспособного держать свои переживания при себе, в семейную драму Блоков оказались втянуты многие лица. Не только близкие друзья, такие как кроткий и молчаливый Евгений Иванов (надёжный конфидент и поверенный всех действующих лиц), но и посторонние любители вмешиваться, судить и сплетничать, включая Брюсова, Мережковского, Гиппиус. Тайное стало предметом всеобщего обсуждения. В литературных кругах едва не заключали пари: сбежит ли Любовь Дмитриевна от Блока к Белому или нет. Блок сохранял внешнее спокойствие, но внутреннее напряжение росло; восстанавливать душевное равновесие приходилось в загулах. Всё чаще его видят по ночам в ресторанах и иных злачных местах Петербурга. Вторая жизнь Блока чёрной нитью обвивала первую, светлую, и это всё заметнее отражалось в творчестве.

Революция утихла; Любовь Дмитриевна осталась с мужем; Блок благополучно сдал итоговые экзамены в университете; Андрей Белый побезумствовал и уехал за границу. Летом 1906 года Блоки, наконец, покинули квартиру в гренадерских казармах и поселились отдельно, в небольшой квартирке на Лахтинской улице. Здесь продолжается цикл «Город», здесь пишутся драматические поэмы «Король на площади», «Незнакомка», здесь начинается «Снежная маска».

В 1906 году Блок – уже известный поэт, его имя всё чаще называют в ряду имён лидеров символизма: Бальмонт, Брюсов, Андрей Белый, Сологуб, Мережковский, Гиппиус, Блок.

В это время в Петербурге появляется новый центр литературно-художественной и вообще необыкновенной «сверхчувственной» жизни: квартира поэта, философа-«мистагога» ^[86] Вячеслава Иванова в доме на углу Таврической и Тверской улиц. На верхнем мансардном этаже в круглом зале угловой башни по средам поздним вечером начинались и под утро четверга заканчивались многолюдные бдения. Произносились доклады, звучала музыка, читались стихи. Вячеславу Иванову удалось превзойти Мережковских: среды «на Башне» собирали положительно всех примечательных людей творческого Петербурга – от тонких эстетов, подобных поэту и музыканту Михаилу Кузмину, до проповедников социал-демократии вроде Луначарского или Горького.

Конечно, и Блок был приглашён и стал одним из постоянных посетителей «Башни». Здесь он читал стихотворение «Незнакомка».

Возможно, именно во время этого чтения присутствующим стало ясно: вот он, великий поэт. Стихотворение поистине гениальное: реальный и сверхреальный планы соединяются в нём, создавая до потрясения конкретный образ хозяйки души человеческой, уводящей её, душу, за пределы этого невыносимого земного антуража. Под вуалью посетительницы ночного ресторана, «дамы сомнительного поведения», поэту, и только ему одному, открывается нетленное сокровище, путь в бесконечность, очарованная даль.

Читал он своеобразно, глуховатым голосом, почти без интонаций, но его чтение оставалось в памяти слушателей надолго, навсегда.

Борис Зайцев:

«Стихи читал, как полагалось по тем временам, но со своим оттенком, чуть гнусавя и от слушающих себя отделяя – холодком. Сам же себя туманил, как бы хмелел» ^[87].

Андрей Белый:

«Лицо его делалось при чтении соответствующим голосу: оно окаменевало, становилось строже, худее, очерченное тенями» ^[88].

Сергей Владимирович Штейн, литератор:

«Его голос звучал глухо, что сообщало его декламации особенно таинственный, сокровенный смысл. Он не смотрел на нас, – казалось, он нас и не видел, весь уйдя в себя» ^[89].

Владислав Фелицианович Ходасевич, поэт:

«Слова он произносил очень медленно, связывая их едва уловимым напевом, внятным, быть может, лишь тем, кто умеет улавливать внутренний ход стиха. Читал отчётливо, ясно, выговаривая каждую букву, но при том шевелил лишь губами, не разжимая зубов. Когда ему хлопали, он не высказывал ни благодарности, ни притворного невнимания. С неподвижным лицом опускал глаза, смотрел в землю и терпеливо ждал тишины» ^[90].

Евгений Иванович Замятин, писатель. Из «Воспоминаний о Блоке»:

«Голос какой-то матовый, как будто откуда-то уже издалека – на одной ноте. И только под конец, после оваций – на одну минуту выше и твёрже – последний взлёт» ^[91].

Для Блока настало время шедевров. Они рождаются и уходят в вечную жизнь: «Девушка пела в церковном хоре…», «Незнакомка», «Придут незаметные белые ночи…», «Окна во двор», «В октябре», «На чердаке»… В январе 1907 года выходит из печати второй сборник стихов Блока «Нечаянная радость» (издательство «Скорпион»). Известность его стремительно растёт, превращаясь в славу.

Решительным шагом на этом пути стала постановка «Балаганчика» в театре Веры Фёдоровны Комиссаржевской. Театр искал новых путей, нуждался в своём оригинальном репертуаре. Всеволод Мейерхольд, только что ставший режиссёром в этом молодом театре, выбрал для постановки странную, необычную, написанную вне драматургических канонов пьесу Блока. Постановка была столь же необыкновенной для того времени, как и пьеса: в условных декорациях, с картонными костюмами, с ярко загримированными лицами-масками актёров. Премьера состоялась 30 декабря. По завершении спектакля свист, овации, крики «Браво!» и «Позор!» слились в единую симфонию. В последующие дни газеты и журналы запестрели ругательными рецензиями. Это была, пожалуй, уже настоящая слава.

Следствием театрального успеха явилось внезапное увлечение, властная и скоротечная влюблённость, давшая новый импульс творчеству и разрушившая остатки семейного благополучия. Объектом страсти стала актриса театра Комиссаржевской Наталья Николаевна Волохова – Н. Н. В. стихотворных посвящений. Подробности отношений Блока и Волоховой, завязка, развитие и развязка романа скрыты от нас: их переписка не сохранилась; из записей Блока и дневников его близких можно почерпнуть только отрывочные сведения. Они сблизились в конце 1906 или в начале 1907 года, и настолько решительно, что Блок даже подумывал о разводе. Прошёл год с небольшим – и от былых чувств не осталось и следа. Однако осталось неуничтожимое о них свидетельство: стихи.