Холодная рука в моей руке - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Эйкман cтр.№ 47

Что касается его матери, она умерла. Время от времени Хилари пытался оживить хоть какое-то воспоминание о ней, но из этих попыток ничего не выходило. Так как его отец, имевший на женщин столь же ясный и определенный взгляд, как и почти на все прочее в жизни, никогда более не женился, Хилари вырос практически полностью в мужском окружении. Точнее говоря, окружение это состояло главным образом из Роджера и Гилберта, которые устраивали бесконечные потасовки друг с другом, почти не обращая внимания на малолетнего брата. Таким образом Хилари, отнюдь не будучи слабаком, с малых лет привык полагаться на себя и хранить свои секреты. Как правило, мальчики редко задают вопросы, если рядом нет женщины, готовой дать на них ответ; по крайней мере, они редко спрашивают о том, что действительно имеет значение.

Семья проживала в отдаленной части графства Суррей. Поблизости находилась очень престижная, достаточно дорогая школа, Бриарсайд, в которую детей принимали в столь раннем возрасте, в каком только было возможно. Именно туда отправили Хилари, так же как в свое время отправили его братьев; там он должен был овладеть некоторыми необходимыми навыками, в частности научиться читать, рисовать и играть в мяч; после этого ему предстояло поступить в фешенебельную подготовительную школу, Горслэндс, необходимую ступень на пути в Челтенхэм или Веллингтон. Некоторые из членов его семьи учились в Челтенхэме, другие – в Веллингтоне. Это был несколько странный обычай, в котором люди сторонние не видели никакого смысла.

Учебные заведения, подобные Бриарсайду, почти неизбежно способствуют тесному общению между учениками (хотя назвать его школой совместного обучения было бы абсурдно); узы крепкой и нежной дружбы связали там Хилари с девочкой по имени Мэри Росситер, которая была двумя годами старше его. Оказавшись в школе, Хилари едва ли не впервые в жизни встретил девочек. Даже его кузены сплошь были мальчишками, как случается в некоторых семьях.

Мэри обладала пышной копной темных вьющихся волос; довольно плоское лицо ее украшали огромные чудные глаза, которые не просто сияли, но, казалось, совершали удивительные прыжки из стороны в сторону; подобное впечатление усиливалось, когда она говорила, а говорила она, если это позволялось, практически не умолкая. Общительность била в ней ключом. Обычно она ходила в свитере и шортах – именно так в то время начали одеваться маленькие девочки; но иногда, в дни школьных праздников, устраиваемых более для родителей, чем для детей, она появлялась в восхитительном шелковом платьице, затмевая всех и вся; хотя платье было ей несколько не по размеру, благодаря этому оно выглядело настоящим театральным костюмом. Мэри Росситер выказывала все задатки прирожденного лидера (некоторые мамочки называли ее «наша маленькая командирша»), но ее прекрасные глаза сияли для одного лишь Хилари; и не только глаза, но и руки, и губы, и нежные слова предназначались лишь ему одному.

С первых дней в школе Хилари сидел рядом с Мэри во время занятий (если только это слово здесь уместно); в школьном саду он всегда играл с ней. Негласное правило, установленное в этом учебном заведении, предполагало, что мальчикам следует играть с мальчиками, а девочкам – с девочками; обыкновенно дети следовали этому правилу, не нуждаясь в указаниях и замечаниях. Но у Хилари и Мэри постоянно возникало желание его нарушить, а по правде сказать, когда Мэри чего-то хотела, противиться ей было невозможно. Пуская в ход свою ослепительную улыбку и свое неотразимое обаяние, она неизменно получала желаемое. К тому же отец ее был чрезвычайно богат; и всякому было очевидно, что родители души не чают в дочери.

В конце каждой недели выдавалось несколько дней, когда школа пустела. В большинстве своем родители, дождавшись окончания занятий, отвозили отпрысков домой на небольших автомобилях, из тех, что обычно используют домашние хозяйки. Но Мэри, несмотря на все возможные опасности, подстерегающие ее за стенами школы, пользовалась полной свободой; просто потому, что хотела. По крайней мере, так она решила, когда познакомилась с Хилари. Возможно, прежде Мэри не так на этом настаивала. Что до Хилари, никого особенно не заботило – в течение нескольких часов, – вернулся он домой или нет. Некая женщина по имени миссис Паркер приходила к ним каждый день и делала по хозяйству все, что было нужно, вполне удовлетворяя требованиям отца Хилари (который даже не рассматривал возможности того, что подобная особа будет проживать в доме постоянно); однако миссис Паркер не обладала властью достаточной, чтобы наказывать Хилари, к тому же, будучи сторонницей современных идей, не питала к этому природной склонности. Если Хилари возвращался домой к чаю, ему подавался чай. Если нет, никто не делал из этого трагедии.

Хилари и Мэри совершали длинные, очень длинные прогулки; большую часть пути они проходили, взявшись за руки. Оказавшись в унылой и невзрачной сельской местности южного Суррея (иди того, что прежде было сельской местностью), они находили какую-нибудь старую песочницу или, в случае дождя, заброшенную обветшалую хижину. Там они сидели, прижавшись к друг к другу, или же один из них устраивался у другого в ногах; они болтали без умолку, обмениваясь самыми нежными ласками. Хилари запускал руки в густую копну ее волос и отпускал шутки по поводу электричества, пронизывающего его пальцы. Мэри касалась губами его шеи, проникая под воротник выцветшей рубашки, и зарывалась носом в мягкие заросли светлых волос на его макушке. Дети изучили все сельские дороги и тропы южного Суррея на шесть-семь миль к юго-востоку от своей школы и на шесть-семь миль к юго-западу; совместными усилиями они даже составили секретную карту местности. Работа эта принесла немало удовольствия им обоим. Они постоянно вносили в свою карту изменения, используя ластики, и раскрашивали ее цветными карандашами, позаимствованными в Бриарсайде. Прогулки их никогда не утомляли, ибо они просто не знали, что от прогулки можно устать.

Но однажды дети пережили страшное потрясение.

Шагая по песчаной дорожке, которая еще не была им знакома, они наткнулись на огромную усадьбу, обнесенную стеной – высокой и чрезвычайно толстой. Некогда стена была оштукатурена, но теперь штукатурка местами потрескалась, а местами и вовсе отвалилась, обнажив желтые кирпичи, которые тоже уже начали крошиться. По верху стены тянулся козырек, как видно, предназначенный для защиты от дождя, но ныне тоже обшарпанный и прохудившийся. Если так можно выразиться, стена эта находилась в последней стадии смертельной болезни. Ее сплошь покрывали пятна и разводы. Тем не менее она оставалась неодолимой преградой даже для взрослого человека.

Хилари подбежал к стене и, схватившись за какое-то растение, обосновавшееся в одной из щелей, поставил ногу на узкий выступ, образованный облупившейся штукатуркой. Это привело к катастрофическим последствиям. Цепляясь за растение, Хилари вырвал его с корнем, и в тот же миг из-под его ног выскользнул огромный кусок штукатурки и разлетелся на мелкие куски на блеклой траве внизу. Вслед за штукатуркой на траву полетел Хилари.

– Хилари! – вырвался у Мэри вопль, исполненный искреннего сочувствия.

– Ничего страшного, Мэри. – Сжав волю в кулак, Хилари поднялся на ноги, сжав волю в кулак еще крепче, он удержался от слез. – Я не ушибся. Честное слово.