Ловля молний на живца - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Млынчик cтр.№ 27

– Маш, я тебя умоляю. – Лиза по-взрослому нахмурилась. – Мне тут не до шур-мур. Вова мне не очень нравился… Он завистливый человек. Я вообще все переосмыслила, пока тут лежу. Если тебя устраивает…

У Маши в голове колыхнулась мысль о том, что Лиза права.

– Как ты видишь эти сны?

Лиза подтянулась на руках и села.

– Если честно, это не совсем сны. Я каждый день лежу под капельницей. Вон она, видишь? Когда жмурюсь, на веках появляются разные образы. Изнутри. Доктор говорит, из-за расстройства нервной системы может страдать и зрение. Вначале подумала, что это оно и есть. А потом увидела вполне себе четкие картинки. Как кино.

– А ты видишь меня со стороны?

– Не совсем, – она озадаченно протянула последнее слово.

– То есть?

– Я вижу все так, как если бы я была внутри тебя.

Маша встала с кровати.

– Что?

– Я вижу все это из тебя. – Лиза глядела виновато, как нашкодивший щенок.

– А что именно? Конкретнее.

Лиза выдержала паузу.

– Сегодня утром я видела, как ты экзамен пишешь. Даже задачи читала. Там про какой-то газовый баллон…

– Офигеть! Я утром писала олимпиаду.

– Серьезно? Я думала, может, с ума сошла. Не говорила об этом никому.

Воздух палаты прорезал перезвон Машиного телефона.

– Маруся, ты где? Я тебя обыскался! – папин голос барахтался в уличном гомоне.

Маша повесила трубку и перевела взгляд на Лизу:

– Меня зовут. Пора уходить.

– А ты сможешь еще зайти? Дай свой номер. Я напишу.

– Может, ты подашь знак, когда смотришь через меня, – улыбнулась Маша. Поцеловала Лизу в щеку и ощутила легкий удар током, как от кофты или кота. И покинула Лизину палату.

– В «Пицца хат»? – задорно вопросил папа, когда Маша пристегивала ремень.

– Хочу!

– Ух ты! Шпаришь?

– Ага.

– Ты где была? У той девочки?

– Представляешь, я зашла к ней в палату и, как только переступила порог, заговорила.

– Надо понять, почему твоя речь так скачет. То по три дня слово сказать не можешь, то болтаешь, как попугай. Мы с мамой думаем, это от перепадов стресса, экзаменов. Но к Ивченко все равно пойдем. А новость отличная! Я думал, будем за ужином переписываться, как дураки.

Они припарковались на набережной Фонтанки и отправились в ресторан. Маша заказала гренки, пила ледяную колу. Гавайскую пиццу испекли быстро, и папа тут же накинулся на нее, спросил с набитым ртом:

– Как олимпиада-то? Есть шансы?

Маша сосредоточенно отрывала кусок пиццы. Сырные нити растянулись от сковороды к тарелке, и она отсоединяла их пальцем.

– Решила все задачи. Даже бонусную. Но… Сама бы я точно не справилась. Мне кое-кто помог.

– Кто еще? Скатала? – Папа неодобрительно потер тронутые сединой виски.

– Нет. Вот ты говоришь, работал с Кьяницей.

– Так. Это он помог? – Он нахмурился.

– Можно и так сказать. – Маша не хотела раскрывать все карты. А вдруг папа заставит пойти признаться? С его педантичностью он вполне мог отколоть что-то такое.

– Маша, давай без этих финтов! Говори, что он тебе сказал.

– Он подозвал меня перед экзаменом и показал листы с ответами. Велел внимательно прочитать и запомнить. Показал три олимпиадные…

– Маша, ты не обманываешь?

– Да нет же, я и хотела узнать, что…

Папа резко поднялся из-за стола. Крошки от пиццы с его свитера полетели на стол и на Машу.

– Сиди. Мне позвонить надо. – Через мгновение папа хлопнул дверью пиццерии. Маша кинула недоеденный кусок пиццы на тарелку. Он вернулся пять минут спустя.

– Ты что, ему звонил?

Папа ничего не ответил, а только поджал губы, усаживаясь.

– Зачем ты меня сдал?

– Маша, это не сдал. Происходит существенная вещь… Во-первых, ты фиктивно поступаешь…

– Да ладно тебе, пап… На войне все методы хороши. Что же я должна была сказать ему, уберите ответы, я сама все знаю? Он все-таки преподаватель! Вас не понять. То поступление – самая важная вещь на земле и смысл моего существования, а теперь, значит, когда я все сделала, опять не так. Я у вас на каждом шагу виновата.

– Ты должна была самостоятельно поступить, своей головой. Если бы ты была троечницей, как твоя Юля, то черт бы с ним, заплатили бы мы уже как-нибудь. Но ты не ровня всем остальным, Маш, в том-то и дело… А во‐вторых, Саша так хотел тоже своеобразно вину загладить.

Папа стал жадно пить колу через трубочку.

– Кстати, я с его сыном знакома.

– С каким сыном?

– Родионом. Он тоже поступает.

– Правда?

– Да, пап, говорю же тебе…

Папа стукнул себя по лбу.

– Ты чего?

– Ну, вот что. Хочу тебе кое-что сообщить. Думаю, теперь ты уже довольно взрослая и можешь знать… Мы с Александром Кьяницей сильно перед тобой виноваты.

– Передо мной? – Маша в недоумении свела брови. Это походило на какой-то фарс. За окном раздался удар и послышался стекольный звон. Видимо, столкнулись машины, и все посетители пиццерии как один повернули головы в сторону окон. Толстяк в очках даже вскочил в страхе, что разбили его припаркованную машину.

– Перед тобой. – Папа не обратил на переполох никакого внимания. – Почему, думаешь, ты заикаешься?

– Потому что у меня врожденный дефект. Клоническая…

– Это не так. Я тебе сейчас расскажу… И пойму, если ты станешь ко мне относиться… Хуже…

– Папа, да говори же!

– Мы с Кьяницей сделали один прибор, и этот прибор ударил тебя током. Тебе тогда было три. После этого начались проблемы.

Кончики Машиных губ поползли вниз. Казалось, это какая-то проверка, розыгрыш.

– Прибор?

– Да. Устройство экспериментальное. Не важно. Важно то, что потом я положил все силы на то, чтобы восстановить твою речь и чтобы у тебя всего было в достатке.

– Ясно. – Маша откинулась на обитую мягким спинку деревянного сиденья.

– После этого происшествия мы с Кьяницей прекратили вместе работать. Я сосредоточился на твоем лечении, бросил все. Корил себя. Я до сих пор не могу думать об этом, все время воображаю, что мы могли тебя загубить. Маленькую. Саша, конечно, тоже переживал. По-своему. И видишь, не забыл… Подобные поступки точно не в духе Саши.

– Что он тебе сказал?

– Да что он… Он меня застебал. В своем стиле. Но разговор был позитивным. Впервые, наверное, с тех самых пор.