Земли семи имён - читать онлайн книгу. Автор: Дарина Стрельченко cтр.№ 46

– Куда ты меня везёшь?

Берега́ будто ждали голоса. Молвила слово – готовься к сказке! По злому волшебству по реке побежала рябь, с устья пришли крутые волны. Небо глянулось в плёс, как в зеркало, набухло огненной полосой. Скрип вёсел, горькие капли по воде, шелест по берегам, перламутровая пена… Многоголосое пение из-под цветущих волн.

– Куда ты меня везёшь?! – крикнула Имарина, бросаясь к краю лодки.

Молния, словно вилами, ударила в воду по обе стороны старой кормы. Замерла вода, обратившись зелёным льдом. Глухо стукнули о лёд деревянные вёсла. Оглянулась – а кормчего как не бывало.

Пение из-под воды гудело тяжёлой дрожью, скрипел от гула зелёный лёд. Трепеща, Мара вскочила в лодке; качнулась лодка.

Опустила глаза – из-подо льда глянули антрацитовые очи на белых лицах, взвились косы-водоросли, блеснула чешуя.

– А-а-а-а-а!

Крик, как от зеркала, ото льда отразился, речные оковы лопнули, и лодку понесло вниз, да так, что ветер вмиг разметал по щекам слёзы да волосы. Словно щепка, неслась лодчонка по вскипевшей ледяной реке, следом змеились лунные травы, вспыхивали по берегам золотые монеты купальницы.

Мара вцепилась в уключину, обмирая от ужаса. Ветер остужал крик, в лицо бились брызги, а по бокам серебряные хвосты резали деревянные борта. Хотела кричать, да не могла и звука выдавить, а подводное пение крепчало, душило, и уже не отдельные колокольцы, а целый хор вёл изумрудную балладу.

Наконец река вынесла лодку в грот. Течение смилостивилось, ветер поутих, одни золотые огни вспыхивали да гасли в сумраке ясеня и тростника. Волна ударила в борт да, не опав, застыла стеклянной ракушкой, речной чередой.

– Сойди с ладьи… Сойди! Ладью оставь…

Призывно плеснула волна. Не дыша, Имарина выглянула за борт. Вскрикнула, отпрянув обратно, в глубину лодки. Закрыла глаза, замерла.

Нет ничего. Ничего нет. Пропади.

Ни песен, ни водорослей, ни сверкающих султанитов ^[4] под льдистым блеском. Ни лодки, ни голосов. Ни реки́, ни грота, ни рук, что тянутся к ней, ведут по коже мокрым шёлком, влекут за собой…

Пропади всё!

– А-а-а-а!

И снова ушла тишина, хлынул рокот, полилась в уши песня, вода вокруг закипела цветами и чешуёй. Толпа русалок – не сосчитать – смеялась теменью, змеились волосы, щурились антрацитовые глаза.

– Уйдите! Прочь!

Русалки только пуще захохотали, протягивая руки, плеща ледяной водой.

– Иди с нами по добру! Сам Речной Гость тебя зовёт!

Брызги пахли тиной, туманом, рыбой, грозовыми травами. Кружило, вьюжило перед глазами, и зелёная тьма смыкалась, завязывала в узел водоросли, мысли, русалочьи голоса…

– Оживёшь русалкой на дне!

Вокруг Имарины остыл свет, загустел мрак, умолк воздух, а шёпот русалок вспыхнул жемчужной нитью, атласной сетью обвил руки, потянул вниз.

…скользит шёлк, жемчуг падает, изумруд…

Вот она стоит в лодке, а вот уже ступает на зыбкий малахит волны.

…косы долгие, песни звонкие, раковины голубые, бьётся вода…

Река расступается, опускается, плещется, принимает её, оплетает травяным кружевом…

…волны, огни, травы…

…смыкается над головой.

Невиданным цветком расплескались волосы, блеск затих высоко над нею, и тьма, только тьма за левым плечом, а по правую руку…

Хоть и говорят, что сказка, а вот он, стои́т, глядит на неё опаловыми глазами, и в зрачках танцует море, и реки текут по венам, и руки ткут по венку из водорослей для каждой, кого привели русалки.

Речной Гость.

В волосах пряди инея, в прищуре серебро, на устах усмешка. Склонил голову, протянул венок.

– Утянул ко дну твоё тело, Мара, задушу и душу и очи тьмой затяну, дай только время, время да море, море да юдоль ты себе сама выбрала!

– Не выбирала юдоли! Не плыла к тебе!

– По лугу за мавками следом увязалась, утайкой наш брод выследила – станешь теперь моей гостьей. Молвила слово – готовься к сказке! А будет тебе здесь сказка, русалка…

– Русалочья юдоль, шелка да травы! – звенели речные девы.

Имарина оглянулась, рванулась назад, но только хвосты, хвосты да косы, косы да космы, да вновь хвосты и чешуя шипели, шелестели, хлестали в подводном мареве…

– Выбирай: уйдёшь в омут – оживёшь русалкой. Решишь человеком остаться – плыви, беги, сколько ноги вынесут. Да только не убежишь…

В жуткой улыбке скалился Речной Гость, хохотал, плакал русалочий хор.

Имарина оттолкнулась от ракушечного дна и вверх, вверх, вверх, вверх…

– Далеко не уплывёшь, русалкой на дне оживёшь, если очнёшься, если не вынырнешь, опаловоглазая, рыжекосая…

– Отпущу – да упущу? – рассмеялся, а в глазах, что вишнёвая яшма, брызнули мглой искры. – Нет, милая, оставаться тебе в новую луну на дне. Ни одна гостья моя на берег не поднялась, покуда двенадцать лун не утонули на плёсе с тех пор, как та русалкой очнулась.

– Целый год меня со дна не отпустишь?

– А может, и никогда не выпущу. На что на берегу новая мавка? И без тебя, Мара, там хороводы кружат. А ты плыви по реке, тебе ни топиться негде, ни торопиться некуда…

Смех Гостя зазвенел речной струёй, раскатился по дну, затих далёким шёпотом. А сам он растаял в серебре и зелени, не успела Мара ответить. Течение повлекло вниз, на дно, в мягкий да скользкий ковёр… Тело стало легче, вода потекла сквозь пальцы, сквозь мысли. Солнце, послав прощанье сквозь толщи вод, уступило место молодой луне. Застыл речной мир. Самые тихие мгновения перед первым бликом на лунной дорожке…

Минует минута, и взвихрится песок, подымется со дна ил, по воде разольются хохот и лунное сияние. Из-за каждого камня, из каждого грота выплывут разряженные русалки. Изнеженные тела, небьющиеся сердца, не спрячешь неспящих глаз, не скроешь от них лица…

Вскипит ледяная волна, и вырвутся они на свет, к берегу. Каждое новолунье Речной Гость горькую краткую вольную дарует своим девам, и те устремляются к земле, к живым, по траве блуждающим.

С тех пор как Имарина опустилась на дно русалкой, трижды звенели рассветные птицы, и под воду сочился, мешаясь с утренним золотым солнцем, их клик.