Герман хорошо знал и эту, вторую историю.
Она была ему, быть может, также близка и понятна как первая. Но, в отличии от первой, эта история его пугала. Потому что он никогда не был ее частью. Потому что всегда и везде он привык драться. Драться на равных. Драться с теми, кто ненавидит его и потому не заслуживает иного отношения к себе. Драться до последнего, а не до первой крови. Драться, чтобы победить или достойно умереть. А не сдаться в конце концов на милость победителя. Чего уж тут говорить о любви?! Ведь перед ней безоружен даже самый доблестный и искусный воин?!
Так что, если бы Герману пришлось и дальше продолжать этот спор – между истиной, любовью и славой – он не был уверен в том, что действительно сумеет победить. А уж тем более уйти достойно с поля боя.
И хотя он был прав, сотни тысячи раз прав и логичен, что он мог сделать в создавшейся ситуации. Один на один с ЕЕ по-девичьи томными и грустными глазами. С ЕЕ горячим дыханием и нежной белизной кожи. С ЕЕ милой сердцу улыбкой и стройной, беззащитной фигурой.
Ему оставалось только сдаться.
Он уже мысленно был готов к этому, но, какое-то странное чувство, быть может, гордости или самолюбия, в самый последний момент удержало его от позора.
Он просто встал, тряхнул головой и неожиданно для своих спутников произнес:
– В гостях прекрасно, но кажется, нас уже давно ждут совсем в другом месте. Мы немножко засиделись.
Голос его звучал фальшиво, отдавая лукавством и замешательством.
Но почему-то никто из его оппонентов не придал этому особого значения. Напротив, и Грыва, и девушка даже не пытались ему возражать. Они просто поспешили встать вслед за ним и начали усердно приводить в порядок свою одежду.
Герман ловко соскочил с подиума и направился было к выходу из владений Грывы, когда кибенесист остановил его громким возгласом:
– Мой дорогой друг, вы собираетесь покинуть мой дом тем же путем, что в него и пришли?
– Да, а что, есть какие-то сложности в этом? – в свою очередь опешил Герман, резко оборачиваясь в сторону девушки и кибернисиста. – Кто или что может помешать мне это сделать?
– А ты не догадываешься? – не удержалась от соблазна подтрунить над своим возлюбленным девушка. – А как же твои друзья «кадаврики»? Ты думаешь, они уже тебя забыли?
– Она права?! – переведя свой взгляд на кибернесиста, спросил Герман, в нерешительности топчась на месте.
– Боюсь, что все обстоит даже хуже, чем это можно было бы предположить. По моим данным, там на входе в туннель, через который вы пришли, нас ожидает почти все население Технотауна. То есть все те киборги и механизмы, которых я к этому моменту успел создать. Они просто стоят и с нетерпением ждут с вами встречи.
– То есть?! – помрачнел Герман, в раздражении морща нос. – Неужели я уже так сильно успел обидеть ваших киборгов, что они ждут не дождутся расправы со мной. Вы же говорили, что они совсем безобидны и, как дети, не помнят зла?!
– Вы меня не поняли, Герман. Хотя, если честно, я сам ничего не понимаю. – смущенно пояснил Грыва. – Никто из моих «кадавриков» не желает вам зла. Напротив, они почему-то посчитали вас своим богом. Быть может, даже более могущественным и почитаемым, чем я сам – их создатель. Вы знаете, я уже двадцать лет занимаюсь кибернетикой и созданием «искусственного интеллекта». Но даже для меня вся эта ситуация фантастична. Я первый раз сталкиваюсь с тем, что машины не просто вас бояться. Они перед вами в буквальном смысле преклоняются и теряют контроль над своими программами. Любое ваше желание – для них закон. Это черт знает что. Так просто не бывает. Это бред, мистика, если хотите. Между прочим, мой Гомункулус тоже очень странно себя повел, когда вас увидел. Обычно, он очень общителен и всегда поддерживает со мной телепатический контакт. Кажется, я совсем забыл вам об этом сказать. Но теперь, это уже не важно.
Грыва замялся, нервно теребя свой гладко выбритый подбородок пальцами и не спуская с Германа своих восторженно-испуганных глаз.
– Но, черт возьми, – растерянно продолжал он. – Все то время, что мы тут обедали в вашей, Герман, компании, Гома ни разу ни вышел со мной на связь. Его не было ни видно, ни слышно. Мне даже показалось, что его сознание отключилось. Хотя так не бывает. Гома никогда не спит. И, уж тем более, не теряет контроль над своим сознанием. Что же тогда происходит?! Кто вы такой Герман? Человек или…
– Или что? – насторожился Герман, сердито сводя брови.
– Или тот, кого я очень люблю. Хотя и не знаю – за что. Может быть именно за это загадочное «или», – поспешила разрядить ситуацию девушка, бросаясь Герману на шею.
– Да, да. Конечно! – согласился с ней Грыва. – Вы абсолютно правы, Настенька. Герман вполне заслуживает вашей любви. Есть в нем что-то такое, что обычно называют обаянием. Мне он тоже очень нравится. И как собеседник, да и как незаурядный человек. Что же касается моих киборгов, то…
– Милый, ты умудрился обаять и расположить к себе даже роботов, – громко и задорно рассмеялась девушка. – И как перед тобой можно устоять, теперь я даже и не представляю. Тебя надо срочно ото всех и вся изолировать. Иначе, я буду тебя ревновать даже к машинам. Правда, Апонас Никитович?!
– Это точно, – поддержал девушку смехом кибернисист. – Будь я на вашем месте, я бы наверное бросил все к чертовой матери и вместе с Германом пошел бы хоть на край света. Если бы, конечно, он меня туда позвал. Что же касается машин… Да, кстати, Герман, вы конечно оставили свой гравикар возле входа? Не так ли?
– Разумеется так. Я же ничего не знал про «кадавриков»!?
– Придется вам про него забыть. Нам до него никак не добраться. Но, выбираться отсюда все-таки надо. Я могу, конечно, предложить вам мой вездеход, но… он ведь тоже киборг?!
– Так, все это уже начинает мне действовать на нервы, – сорвался Герман. – Машины, которые могут бояться как люди. Киборги, которые выбирают себе богов. Это уж слишком. Еще не хватало, чтоб весь этот дом…
Герман запнулся, и в голове его сверкнула робкая надежда на их освобождение.
– Кажется, я знаю выход из создавшейся ситуации, – наконец, после паузы, процедил он сквозь зубы. – Дорогой Грыва, должен же быть в вашем доме хотя бы один «0 «-пространственный транспортер? Ведь так?!
– Точно, – кивнул кибернисист, и его лицо озарилось радостной улыбкой. – Конечно, есть! Хотя я прежде им никогда и не пользовался. Знаете, не люблю всего этого… Ну, когда тебя вначале раскладывают на атомы, а затем собирают вновь. Не по мне все это. Вдруг что-то невзначай окажется не на своем месте. Ну, раз уж так случилось…
Грыва вновь забегал пальцами по своему поистине волшебному пульту и, не поднимая от него головы, направился к противоположной от входа стене своих покоев.
Герман и девушка устремились вслед за ним, спотыкаясь о разный металлический хлам, густо покрывающий собой пол комнаты.