Транссферы. «Бермудский» треугольник Вселенной - читать онлайн книгу. Автор: Алекс А. Алмистов cтр.№ 39

Герман рассеяно уставился на вспыхнувший прямо перед ним земной глобус, устроился в кресле поудобней и весь обратился во внимание.

Бесчувственный баритон «Наставника» ворвался в его сознание и мысли. Вначале он отдавался в ушах Германа застенчиво и робко, а затем все больше и больше набирая силу и назидательный тон.

Свой уже ставший привычным для Германа Экскурс в Естествознание «Наставник» как всегда начал с занудной фразы о том, как человечество, однажды «слезло с дерева» и, опрометчиво взглянув на небо, больше уже никогда не смогло оторвать от него глаз.

Вначале Герман слушал «Наставника» без особого интереса.

Это был его уже далеко не первый урок. Многое из того, что тот говорил, ему уже было давно известно. Другое же, казалось настолько чуждым и малозначительным, что не вызывало в его душе ни малейшего всплеска эмоций.

Так продолжалось до того момента, пока в сознании Германа вдруг не стали происходить самые невероятные вещи.

В первый момент Герман даже немножко испугался. Еще бы. Ведь ему показалось, что все то, о чем продолжал монотонным голосом распинаться «Наставник «и тот стремительный калейдоскоп образов и событий, разворачивающихся ему в унисон в недрах стереовизора, как-то вдруг и без видимой причины приобрели слишком уж реальные и до боли знакомые Герману очертания.

Более того, с каждой секундой Герман все больше и больше убеждался в том, что то, что с ним теперь происходило, уже более не было банальным уроком по естествознанию. Даже несмотря на продолжавший звучать за кадром голос «Наставника».

Перед его глазами проходила РЕАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ.

День за днем. Год за годом. Во всей своей пышной красе, буйстве и многообразии красок. Со всеми своими полутонами и едва уловимыми оттенками.

Но, все же это была чужая для Лейтенанта Леваневского жизнь.

В собственной жизни Германа никогда не было «школьных» звонков, наивных и озорных одноклассников и первого, и как впоследствии выяснилось, единственного Учителя.

Не было в его жизни и старинного северного города, в который переехала их семья. С его тенистыми парками и томными аллеями. С его архаичными дворцами и просторной набережной. С его застывшими на перекрестке времен музеями и безрассудным гомоном эстрадных залов.

Не было в его жизни и увлечения искусством и музыкой. Театральных «тусовок», вернисажей и сладостного мига свободного творчества.

Не было в его жизни и шумных скаутских лагерей, просторных палаток, предрассветных туманов, печеной на углях картошки и сказочного аромата девственных лесов.

Он никогда в своей жизни не скакал верхом на лошади, не плескался в бурных волнах Средиземного моря, не ступал по раскаленному песку Аравийской пустыни, не видел собственными глазами Древних пирамид, Коллизея и Эйфелевой башни.

В этой, другой и новой, для него жизни, было еще очень много такого, чего он никогда не делал. Или делал, но совсем по другому. Но самым важным во всем этом было то, что он даже думал обо всем совсем не так как теперь.

Как-то незаметно и совсем неожиданно для Германа время замедлило свой бег.

Герман растеряно огляделся по сторонам в поисках причины подобных перемен.

Но вокруг было тихо, уютно и безмятежно.

К его искреннему удивлению, он все еще продолжал сидеть в своем любимом кресле. Прямо перед его глазами мерцал хрустальный шар стереовизора. А голос «Наставника» в своей привычной манере долдонил какую-то свою очередную истину.

Но кое-что все же изменилось.

И прежде всего то, что теперь ему было уже не семь лет, как когда-то, а целых семнадцать.

Его окружали стены чужого и незнакомого дома.

Где-то внизу, на первом этаже раздавались гулкий топот солдатских ног и громкая «тарабарщина» на незнакомом ему языке. Любящих его матери и отца рядом не было. Как не было у его ног и милого сердцу пса Сократа, заметно растолстевшего и постаревшего за прошедшие годы.

Несколько месяцев назад он с отличием закончил общеобразовательную школу и без особого труда поступил на первый курс космобиологического университета.

Но, как-то легко и беспечно переступив порог своего детства и отрочества, он так и не успел всерьез почувствовать юности.

И причиной тому было вначале страшное слово «война», а затем и вполне ощутимый смрад от ее дыхания.

Все началось несколько недель назад.

Его отца в очередной раз перевели в один из южных городов, поближе к испытательным полигонам его института.

Они с матерью вначале решили остаться в родном городе, где Герману еще предстояла учеба в университете. Но потом все же изменили свое решение и вместе с отцом отправились к месту его нового назначения.

Последнее как раз и предопределило всю их дальнейшую судьбу.

Город в котором они оказались, носил восточное название Геок – Тепе и находился на самом краю Центрально-Каракумской пустыни.

В городе практически не было современных зданий. Если не считать штаб-квартиры военного гарнизона Лиги Наций и сферических корпусов Института Экспериментальной Физики.

Подавляющее большинство населения города составляли местные жители, туркмены и пуштуны по национальности. По этой причине в первые же часы войны захватчикам практически ничего не стоило подмять под себя Геок-Тепе и, не останавливаясь, устремиться дальше, на северо-запад.

Стояла глубокая ночь, когда темные силуэты антигравитационных «тарелок» неожиданно повисли над городом.

В ночной тишине затрещали робкие и беспорядочные выстрелы, возникли темные силуэты людей с зелеными повязками на головах и приглушенный гул военных механизмом.

За отцом Германа солдаты противника пришли практически сразу, грубо и бесцеремонно вытащив его из постели и жестами давая понять, что он должен пойти вместе с ними. Практически всех других ученых и сотрудников Института Экспериментальной Физики вскоре постигла аналогичная участь.

Всех пленных, в числе которых оказался и отец Германа, захватчики собрали в одном из корпусов Института. Затем они выставили вокруг него безмолвную и суровую по внешнему виду охрану, поспешно заминировали периметр, погрузились в свои боевые машины и отбыли в неизвестном направлении.

Для всех жителей Геок-Тепе, включая и тех, чей покой так и не потревожили солдаты противника, потянулись долгие часы тревожного ожидания и безызвестности.

Герман пытался как мог утешить свою мать. Но у него это плохо получалось. Хотя, в этой, другой своей жизни, милосердие и готовность к состраданию неожиданно стали основой всего мироощущения.

Окажись на его месте в эти минуты лейтенант Леваневский, и…вряд ли бы кому из захватчиков удалось безнаказанно переступить порог его, Германа, дома. Не говоря уже о том, чтобы причинить боль и совершить насилие над его родными и близкими.