Запрещенный Союз – 2: Последнее десятилетие глазами мистической богемы - читать онлайн книгу. Автор: Владимир В. Видеманн cтр.№ 57

Кэт поначалу держалась очень напряженно, но поскольку я пришел вместе с Соколом, которого она явно обожала как душечку, это спасло положение. Убедившись, что у меня нет рогов и хвоста, Катя расслабилась и стала очень мило щебетать, что она тоже, мол, собирается в Штаты, к Раму, и вообще… А потом она сообщила, что несколько дней назад у нее в гостях был Вяйно.

— Так он что, сейчас здесь, в Питере?

— Нет, он уже в Америке!

— Как в Америке?!..

Это не умещалось у меня в голове. Ведь в Америке — Айва-рас, а Вяйно…

— Вяйно тоже в Америке. Он только что туда прилетел из Швеции, куда попал после успешного побега через Финляндию…

И Кэт рассказала, как недавно к ней наведался Вяйно, да не один, а с тартуским приятелем Мадисом. Это была их последняя остановка перед броском к границе. Вяйно попросил, чтобы Кэт никому ничего не говорила до момента, когда они дадут о себе знать. И вот дали — через эфир «Голоса Америки».

Испытывая, в противоположность Айварасу, сложности в практике знакомств с нужными людьми и попадания в нужные ситуации, Вяйно решил справиться с задачей по-македонски: «разрубив» все одним ударом. Этим ударом должен был стать дерзкий побег из Союза через Финляндию. Вяйно привлек к этой затее своего друга, и они вдвоем отправились летом 1985 года в район советско-финской границы в Карелии. Проникнув в запретную зону, беглецы шли исключительно в темноте, а днем отлеживались где-нибудь в укромном месте. Потом требовалось выйти на патрульную полосу и определить график смены дежурных нарядов. Для этого приятели с неделю лежали в кустах, внимательно фиксируя все передвижения на контрольной полосе и помечая их в специальном дневнике. Наконец график патрулей был составлен. Путь лежал через болота. На этот случай заранее беглецы припасли надувные детские игрушки типа крокодилов, которые позволяли держаться на воде и не тонуть в глубоких местах.

Почти сутки двигались они через болото. Не ели до этого несколько дней. Наконец достигли спасительного финского берега. Впрочем, спасительного в больших кавычках: по существовавшему тогда двустороннему договору финская сторона выдавала советской всех обнаруженных на своей территории перебежчиков. Тем не менее финские хуторяне, а подчас и сами пограничники, проявляли сочувствие к прибалтам. К примеру, бежавших на Запад эстонцев они не выдавали, позволяя им спокойно добраться до шведской границы, по ту сторону которой уже начиналась для бывших советских граждан уже истинная свобода. Вяйно с Мадисом тоже добрались до шведской границы и сдались американцам в Стокгольме. Их признали политическими беженцами и впустили в Штаты. Так Вяйно вслед за Айварасом буквально в тот же год оказался в Нью-Йорке, получив место сотрудника Эстонского дома в Рокфеллер-центре.

Однажды Вера представила мне Лорана. Это был швейцарец из Женевы, занимающийся историей русского масонства. Лоран, в свою очередь, свел меня с Иваном Федоровичем Мартыновым — питерским историком-литературоведом из Библиотеки Академии наук, впавшим в диссидентуру и сидевшим в отказе. Этот человек выдавал себя за последнего иницианта в цепи русских розенкрейцеров. Он говорил, что по масонским правилам мастер на смертном одре имеет право на неформальную инициацию неофита, которая приравнивается к полноценному посвящению с исполнением всех обрядов и свидетельств. Ивана Федоровича, специалиста по деятелю русского Просвещения XVIII века Новикову, якобы посвятил «по чину последнего дыхания» мастер Борис Львович Киселев, наследовавший линию дореволюционных лож «карбонариев» (таких, как «Северная звезда») под юрисдикцией знаменитого оккультного энциклопедиста Григория Оттоновича Мёбеса.

Мастер Мартынов участвовал в правозащитном движении, подвергался обыскам и вызовам в Контору, слежке и прослушке. Постоянная конспирация, конечно, не на шутку грузила психику. Федорыч сильно попивал и курил «Беломор» как паровоз, но при этом не терял оптимизма. «Вставайте, граф, нас ждут великие дела!» — любил он повторять. Его главной мечтой было выехать в Израиль и принять участие в мистическом строительстве Соломонова храма в титуле масонского мастера, на который он претендовал. Иван Федорович примкнул к нашей выездной команде. Теперь в его роскошной комнате с видом на Фонтанку можно было устраивать эксклюзивные пьянки для специальных заморских людей, да и для своих тоже.

Помимо Ивана Федоровича, был в СССР еще один примечательный Федорович, тоже большой мастер: Павел Федорович Беликов — личный друг Рерихов, действующий апостол «Живой этики» в Прибалтике, с которым меня познакомил Тынис. Беликов родился и вырос в Эстонии, в довоенные годы работал в таллинском представительстве советской фирмы «Международная книга». Через него Рерихи выписывали себе в «свободный мир» новые советские издания. Позже Беликов стал главным связным многочисленных советских групп агни-йоги с семьей Рерихов в Индии.

Жил Беликов вместе с супругой неподалеку от Таллина, в Козе-Ууэмыйза. Его квартира была наполнена культовыми предметами типа портрета Матери Мира ^[156] с автографом или гималайских пейзажей кисти самого Махатмы. Фотографии, письма, книги, ритуальные фигурки и разного рода объекты с двойным кодированием были здесь представлены в изобилии. Сам Павел Федорович производил впечатление приятного, тихого человека, без претензий на лидерство. На пост магистра агни-йоги его поставила сама история.

Мастер, находясь уже в преклонном возрасте, жаловался на истощенность, и я однажды предложил ему провести сеанс оздоровительного пранирования. Он лежал на спине, закрыв глаза, а я, сидя в изголовье, пытался генерировать эфирное поле глубокого сна. Именно пустота глубокого сна является лучшим медикаментом души и тела, приводит энергии человеческой композиции в соответствие с небесным замыслом. Через некоторое время Павел Федорович в самом деле заснул, и я потихоньку ушел, не тревожа его. А через несколько дней узнал, что магистр так больше и не проснулся. Его душа окончательно отошла в ту ночь от бренного тела, отправившись сквозь лабиринты бардо-тхедола на зов высших учителей. Не получалось ли в таком случае, что я тоже оказывался некоторым образом инициированным по чину «последнего дыхания»?

Алис после визита к Беликову сказал мне, что если в СССР падет коммунизм, то главным культом в России станет агни-йога. Рериховцы в самом деле были весьма активны, а агни-йога понималась ими чуть ли не как национальная русская йога. Как же, ведь здесь братом махатм объявлялся сам Ленин, а советская власть подавалась как предзнаменование наступления эпохи Майтреи — будды коммунистического будущего! В 1926 году Николай Рерих вручил наркому иностранных дел Советской России Чичерину письмо от якобы высших иерархов Шамбалы: «На Гималаях мы знаем совершаемое вами. Вы упразднили церковь, ставшую рассадником лжи и суеверий. Вы уничтожили мещанство, ставшее проводником предрассудков. Вы разрушили тюрьму воспитания. Вы уничтожили семью лицемерия. Вы сожгли войско рабов. Вы раздавили пауков жизни. Вы закрыли ворота ночных притонов. Вы избавили землю от предателей денежных. Вы признали ничтожность личной собственности. Вы признали, что религия есть учение всеобъемлемости материи. Вы угадали эволюцию общины. Вы указали на значение познания. Вы преклонились перед красотою. Вы принесли детям всю мощь космоса. Вы открыли окна дворцов. Вы увидели неотложность построения домов общего блага! Мы остановили восстание в Индии, когда оно было преждевременным, также мы признали своевременность вашего движения и посылаем вам нашу помощь, утверждая Единение Азии! Знаем, многие построения совершатся в годах 28–31–36. Привет вам, ищущим общего блага!»