Смерть лицедея - читать онлайн книгу. Автор: Кэролайн Грэм cтр.№ 42

Дирдре возвела глаза к темному грозовому небу, которое было нежно-анемоновым, когда она выходила из дома. Звезды, в своем движении нимало не озабоченные благополучием рода человеческого, сегодня показались ей особенно равнодушными. Из-за ручейков, стекавших по очкам Дирдре, звезды то там то тут выглядели размытыми, а потом становились похожими на длинные сверкающие копья.

Она обежала всю округу. Начав с Хай-стрит, она продвигалась вперед кругами, которые становились все шире. Заглянула во все магазины, побывала в «Аделаиде» и «Веселом кавалере», хотя в пивной встретить отца было наименее вероятно. В обоих заведениях ее внезапный приход и стремительный уход сопровождался взрывами хохота. Дирдре металась из стороны в сторону, одержимая мыслью, что просто не заметила его. Она представляла себе отца, старого, замерзшего, промокшего насквозь, всего на квартал впереди нее, или на сто ярдов позади, или на параллельной улице, загороженного каким-нибудь зданием или темным силуэтом деревьев.

Она дважды возвращалась домой, каждый раз тщательно осматривая все комнаты и даже садовый сарай. Во второй раз, глядя на тлеющие в кухонном камине угольки, Дирдре едва не поддалась искушению снять мокрую одежду, приготовить чаю и просто немного посидеть у огня. Но спустя несколько минут вновь ринулась на улицу; она боялась, что никогда не найдет отца, однако любовь и отчаяние заставляли ее продолжать поиски.

И вот Дирдре стояла, прижав руку к бешено стучащему сердцу, а в лицо ей впивались стрелы дождя, не дававшие сделать и шагу. Она не знала, куда теперь направиться. Перед ней вставали мучительные картины, как отец лежит где-нибудь в канаве. Или сидит, скрючившись, у какой-нибудь стены. Неважно, что она осмотрела все канавы и все стены и, если бы он был там, давно бы его обнаружила. Когда дома она увидела пустующее кресло, способность рационально мыслить покинула ее, уступив место слепой панике.

Сейчас она стояла, прижавшись лицом к холодному стеклу и заглядывая в витрину винного магазина. Неизвестно почему, но если случается какое-либо бедствие — личное или общенациональное, — то всё, чем мы в данный момент занимались (каким бы ни было это привычным и безобидным), приобретает особую, ужасающую значительность. И поэтому Дирдре до конца своих дней больше не сможет видеть заголовки статей про изготовление домашнего вина и строки, подобные этой — «Белое вино из долины Луары», чтобы ее тотчас же не захлестнул безотчетный страх.

Она еще раз обратила лицо к жестоким созвездиям. «Где-то там Бог», — подумала Дирдре. Бог, который видит все. Который знает, где теперь ее отец. Который мог бы ее направить, если бы захотел. Она сцепила пальцы и взмолилась, сбивчиво произнося полузабытые с детства фразы: «Милый Боженька… во дни и в нощи… огради меня от всякого зла…» Ее закоченевшие руки простерлись в неотступной мольбе, а просящий взгляд устремился ввысь.

Дождь прекратился, но больше ничего не изменилось. Во всяком случае, бескрайнее море переливчатых звезд выглядело еще более далеким, а молочное сияние луны — еще более нечеловечески ярким. Струйка воды, бежавшая по стеклу очков, потекла вбок; сверкающее копье превратилось в кривую ухмылку.

Девушка вспомнила многолетнее религиозное рвение своего отца. Его бесхитростную уверенность, что Господь его любит. Что Дух Божий всегда надзирает за ним и оберегает от любого зла. По ее жилам медленно начал разливаться гнев, растапливая замерзшую кровь, отогревая замерзшие пальцы. Такова награда за его веру в Бога? Впавшему в безумие, оставленному и заброшенному блуждать среди завываний ветра, под дождем, словно несчастному бесприютному привидению?

Когда Дирдре с возрастающим озлоблением вглядывалась в равнодушное небесное пространство, в ее разум проникла чудовищная, кощунственная мысль. Что, если там ничего нет? Никакого Бога. Никакого архангела Гавриила с золотистыми стопами и спасительными крыльями в двенадцать футов. Она потрясла головой (пряди волос разметались в разные стороны), пытаясь изгнать нечестивое сомнение, но безуспешно. Оно застряло у нее в душе, словно отравленный дротик, источая яд разочарования и неверия. Дирдре захлестнула волна тоски. Движимая обидою на Бога, она уже не была уверена в Его существовании. Она вышла из своего укрытия на мокрый тротуар и погрозила небу кулаком.

— Ты! — вскричала она. — Ты должен был о нем позаботиться!

Патруль, вызванный полицейским, дежурившим возле театра Лэтимера, умудрился несколько раз разминуться с Дирдре. Наконец Одри Брирли кивнула своей напарнице и сказала:

— Тормози…

Когда они вышли из машины, Дирдре перестала кричать и просто стояла с печальной покорностью, ожидая их приближения. Они мягко убедили ее сесть в машину и отвезли домой.

При виде Тима и Эйвери Трой демонстративно отодвинул стул на несколько футов. Потом сел, оборонительно скрестив ноги, распространяя вокруг себя волны мужественности и стараясь вдыхать не слишком глубоко. Как будто воздух наполнился женственными флюидами, и если бы он сделал хоть один глубокий вдох, то из крепкого мужчины превратился бы в хихикающее женоподобное недоразумение.

Эйвери, почувствовав недружелюбное отношение, стал, как обычно, чересчур угодливым, даже пытался заискивать. Тим спокойно переставил стул таким образом, что оказался спиной к сержанту, и не обращал на него внимания на протяжении всего допроса. На первый вопрос Барнаби они ответили, что пришли в театр в половине восьмого, поднялись в буфет и выпили по стаканчику «Кондрие» в компании Николаса, который пил тоник. Потом слонялись возле гримерных, как выразился Тим, «расточая фальшивые любезности». Бритву они не трогали и не видели, чтобы кто-нибудь это делал. Без десяти восемь они вошли в осветительную ложу и остались в ней.

— В антракте вы, конечно, выходили?

— Вроде… нет… — ответил Эйвери.

— Даже чтобы выпить?

— У нас было свое вино. Тим не любит «Кенгуриную месть».

— Выходит, я тогда обознался?.. — вкрадчивым голосом спросил Барнаби.

— А! Я выбегал в туалет, — сказал Тим. — Когда буря миновала.

— Да. Освещение было роскошным.

— Наша лебединая песнь.

— Вы выходили в туалет для актеров, который за кулисами, или для зрителей? — спросил Барнаби.

— Для актеров. В зрительский была очередь.

— Как вы думаете, — продолжал Барнаби, — по какой причине кто-то желал зла Эсслину?

Эйвери задергался, словно птенец, который пытается оторваться от земли. К несчастью, он посмотрел на Троя и получил в ответ такой ядовитый и неприязненный взгляд, что ему понадобилось целых пять минут, чтобы прийти в себя. Он нервно затараторил:

— Эсслин был непростым человеком. Хотел, чтобы все с ним считались, и все с ним считались. Кроме Гарольда, конечно. Мне самому он очень нравился…

— Ради всего святого, Эйвери! — прервал его Тим. — Мы оба вне подозрений. Мы были в осветительной ложе. Не надо нести околесицу.

— Ой… — Эйвери явно смутился, потом с облегчением вздохнул. — Я об этом не подумал. Как говорится: «Уф», — он обтер лоб изумрудно-зеленым узорчатым платком. — Ладно, если уж на то пошло, то я не стану отрицать, что считал Эсслина полнейшим дерьмом. Как и все остальные.