История петербургских особняков. Дома и люди - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Иванов cтр.№ 56

Страница

С детских лет, то есть с начала 1950-х, помнится мне этот пустырь за дощатым забором рядом с кинотеатром «Родина». Почему-то он всегда меня интересовал; временами оттуда доносился многоголосый лай, – очевидно, устраивались собачьи выставки. Попасть внутрь, за ограду, мне никак не удавалось, а в крошечные щелки (забор сработан на славу!) ничего не разглядишь. Большой пустырь в самом центре города – явление не совсем обычное, поэтому мое любопытство можно понять. Лишь в конце 1980-х в той его части, что выходит на Фонтанку, начали возводить здание киноцентра, но, не докончив, бросили, и до недавних пор оно зияло пустыми глазницами окон, наводя на грустные размышления.

Похоже, что над этим местом тяготеет злой рок: после того как отсюда исчезли два каменных дома, уничтоженных в смутную пору революционной разрухи, участок на долгие десятилетия опустел. Как будто сама земля противилась появлению здесь новых, чуждых ей сооружений. До революции здесь стояли: старинный особняк XVIII века с главным фасадом на набережную (дом № 13) и трехэтажное здание в неоренессансном стиле, выходившее на Караванную (дом № 10). Примечательной особенностью последнего были громадной высоты окна третьего этажа, призванные освещать художественные коллекции владельца – известного дипломата Д. П. Татищева (1767–1845). Построенное в самом начале 1840-х годов, оно предназначалось специально для их размещения.

Б. Патерсен. Набережная Фонтанки у Симеоновского моста. 1790-е гг. Слева – дом Н. А. Толстого

Попробуем проследить историю участка с того момента, как граф Н. А. Толстой, заключив брачный союз с княжной А. И. Барятинской, к началу 1790-х годов выстроил на «порозжем месте», купленном у отставного бригадира Стейнбока, трехэтажный дом с шестиколонным портиком. Он хорошо виден на одной из картин Б. Патерсена того времени.

До самой своей смерти граф умудрился оставить часть участка, обращенную к Караванной, незастроенной, что полицейскими правилами воспрещалось. Подобную же вольность мог позволить себе еще один домовладелец – обер-егермейстер Д. Л. Нарышкин, чей особняк (Фонтанка, 21) находился неподалеку. Оба они были весьма сильны при дворе, и для них, как водится, сделали исключение.

Граф Николай Александрович Толстой (1765–1816), правнук петровского сподвижника П. А. Толстого, имел родственные связи со всеми тогдашними вельможами, поэтому не мудрено, что он пользовался благоволением и Екатерины II, и Павла, и Александра I. При последнем граф, по своей должности обер-гофмаршала, заведовавшего царским столом, находился безотлучно, сопровождая его во всех поездках по России и за границей. Искренне привязанный к императору, он не знал меры в своем обожании и, как отмечает В. Н. Головина, не гнушался даже «низкими услугами», бесчестившими его. Толстой несколько злоупотреблял своей близостью к государю и позволял себе иной раз весьма резкие выходки, зная, что они останутся безнаказанными.

Н. А. Толстой

По словам другого современника, Николай Александрович был «человек без всяких высших видов, даже довольно ограниченный, и сумел достичь величайшей милости средствами, противоположными обыкновенным: вместо коленопреклонения и раболепства, он был груб и дерзок со всеми». Разочарованный в людях, окруженный льстивыми угодниками, Александр оказался податливым на такие уловки, принимая грубость за правдолюбие, а дерзость – за прямоту, чем умело пользовался и другой его любимец, Аракчеев. Несдержанность Толстого отчасти проистекала из его крайней вспыльчивости, порой доходившей до того, что он гонялся за женой с ножом в руках. Тяжелые семейные сцены – не редкость в их доме…

После смерти графа его вдова продала участок коллежской советнице Кайдановой. В 1820-х годах здесь нанимал квартиру Д. П. Татищев, впоследствии купивший полюбившийся ему особняк. Впрочем, в ту пору он не часто бывал в Петербурге: карьера дипломата, начатая им еще при Павле, требовала постоянных и длительных отлучек. За предыдущие двадцать с лишним лет он исполнял обязанности посла в Неаполе и в Испании – его имя стоит почти на всех важнейших международных договорах той эпохи. В 1826 году Татищев занял должность посланника в Вене и пребывал на ней целых пятнадцать лет.

Все это время, помимо основных своих занятий, он с жаром отдавался коллекционированию, преимущественно картин, которые начал собирать еще будучи послом в Неаполе. Не все его приобретения можно назвать удачными: гоняясь за дешевизной, он покупал немало вещей посредственных, но попадались среди них и подлинные шедевры. Особой ценностью отличался так называемый «татищевский складень» – переносной алтарь работы великого нидерландского мастера XV века Яна ван Эйка. Позднее этот шедевр вошел в состав эрмитажной коллекции, а в 1930-х годах его продали одному американскому миллионеру. Наряду с живописью, Дмитрий Павлович собирал также старинное оружие и предметы прикладного искусства.

Д. П. Татищев

В 1841 году он отошел от дел и мог наконец заняться приведением в порядок своих коллекций. Вот что пишет о нем в своих «Записках» М. А. Корф: «Татищев принадлежал к числу умнейших людей нашего века и занимал блестящую ступень в дипломатическом кругу… По переезде в Петербург он не жил открыто, но имел великолепно убранный дом и потом выстроил еще другое здание с каким-то необыкновенным фасадом (на Караванной улице) для помещения в нем своих богатых и разнообразных коллекций, целого музея, собранного им в чужих краях с большими трудами и издержками».

Дом, о котором пишет Корф, возведен по проекту модного в ту пору швейцарского архитектора Б. Симона, поражавшего своей необузданной, прихотливой фантазией; им, к примеру, выполнены роскошные интерьеры близлежащего Шуваловского дворца (Фонтанка, 21), ранее принадлежавшего Нарышкиным.

Наслаждаться своими сокровищами Дмитрию Павловичу мешало быстро ухудшавшееся зрение, к концу жизни он и вовсе ослеп. Не имея детей, Татищев завещал коллекцию Николаю I, и в 1845 году она частично пополнила собою эрмитажное собрание. Наследникам, в числе которых были брат Татищева, постоянно живший в деревне, и многочисленное внебрачное потомство покойного дипломата, достались его дома на Фонтанке и Караванной.

Страница