История петербургских особняков. Дома и люди - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Иванов cтр.№ 54

По выходе из пансиона Сергей Павлович поступает на службу в Преображенский полк, но вскоре оставляет его и отдается сочинительству. Хорошо знавший Потемкина С. П. Жихарев писал о нем в своем дневнике за 1809 год: «Он любит театр, занимается литературою и волочится за Валберховой… ^[14] Это предобрейший и прелюбезнейший человек в свете, готовый на всякую услугу и на всякое доброе дело… В прошедшем году Потемкин напечатал свою оперу в пяти действиях под названием «Душенька», взятую из сочинения Богдановича, и напечатал ее по-своему, то есть по-графски, роскошно на веленевой бумаге, и украсил бесподобными гравюрами. Лучшего издания в России нет… Мой Потемкин такой хлебосол и такой мастер на угощение, что едва ли кто может в этом отношении сравниться с ним в Питере, – даром что молодой человек. Видно по всему, что он дорожит своими гостями: нет ничего такого, чем бы он подорожил для них. Настоящий Лукулл и достойный однофамилец и родственник Таврического. Братец, говорят, не таков: будто бы горд и знается большею частью с вельможами и их женами».

В 1816 году Прасковья Андреевна Потемкина скончалась; на ее могиле в Александро-Невской лавре сын установил надгробие художественной работы, обнаружив и здесь вкус к изящному. Годом позже он женился на княжне Елизавете Петровне Трубецкой, сестре несостоявшегося «диктатора». После свадьбы молодые поселились в своем имении Глушкове, а петербургский дом стали сдавать внаем.

Вскоре у него появилась новая хозяйка – Н. Г. Скарятина, супруга отставного полковника лейб-гвардии Измайловского полка Якова Федоровича Скарятина, вошедшего в историю благодаря своему шарфу, которым был задушен Павел I. Наталья Григорьевна Скарятина, урожденная княжна Щербатова, была одной из трех сестер, некогда составлявших «лучшее украшение» московских балов. Она родила мужу пятерых сыновей; ни один из них, к счастью, не сделался цареубийцей.

В 1832 году Скарятины продали дом графу Ивану Алексеевичу Мусину-Пушкину, сыну знаменитого собирателя автографов и отцу владельца особняка на Литейном (с ним нам еще предстоит познакомиться далее). Граф был женат на княжне Марии Александровне Урусовой, второй из «трех граций», воспетых Пушкиным в его известном мадригале; с первой из них мы уже знакомы ^[15].

Но если тот мадригал, по преданию, посвящался Софье, то стихотворение «Кто знает край, где небо блещет…» обращено уже к Марии; по утверждению всеведущего П. А. Вяземского, Александр Сергеевич не на шутку ею увлекался. Вскоре после приобретения Мусиными-Пушкиными дома поэт посетил их с испанским посланником Паэс де ла Кадена: любивший хорошо покушать граф частенько устраивал званые обеды, а его жена – вечера.

После смерти Ивана Алексеевича, скончавшегося в 1836 году, вдова продала особняк князю Э. А. Белосельскому-Белозерскому. По проекту А. К. Кавоса он перестраивается, при этом фасад на Фонтанку приобрел тот вид, который сохраняет и поныне, фасад же на Караванную получил свой теперешний облик после переделок, осуществленных архитектором А. И. Штакеншнейдером в 1841 году. Тогда-то на нем и появился эффектный эркер, схожий с теми, что некогда украшали пристройку к дому Г. Г. Кушелева, возведенную зодчим несколькими годами позже ^[16].

Князь Эспер Александрович, сын автора многочисленных поэтических посланий на французском языке и единственной писанной по-русски фривольной комической оперы, пожалуй, больше всего известен тем, что был мужем одной из первых светских чаровниц и кокеток Елены Павловны Бибиковой и в ее тени пребывал до самой смерти. По словам А. О. Смирновой-Россет, «княгиня Белосельская презирала бедного Эспера», о ком остряк и каламбурщик великий князь Михаил Павлович говорил, что «у него голова как вытертая енотовая шуба».

Вряд ли «бедный Эспер» заслуживал презрения, но такова уж участь всех обманываемых мужей. Князь покорно сносил многочисленные измены ветреной супруги и не подвергал сомнению авторские права на четверых своих отпрысков. Не поладив со свекровью (владелицей роскошного дворца у Аничкова моста, перестроенного по проекту А. И. Штакеншнейдера), Елена Павловна пожелала жить отдельно, для чего и был приобретен особняк Мусиных-Пушкиных. Там задавались пышные балы, куда попасть считалось большой честью.

В 1846 году князь, состоявший последнее время при Министерстве путей сообщения, отправился для ревизии лазаретов строившейся Николаевской железной дороги, заразился тифом и умер в возрасте сорока трех лет, не слишком оплакиваемый своей вдовой. Как рассказывает А. О. Смирнова-Россет, «после многих кокетств эта барыня выбрала в мужья красивого и милого Василия Кочубея, который не раз раскаивался в своем выборе. Она была взыскательна, капризна, поселилась в его доме (одноэтажном деревянном особняке, стоявшем на месте бывшего дома Мурузи, Литейный, 24. – А. И.), который перестроила и отделала очень роскошно».

Свой же собственный, унаследованный от покойного мужа дом Елена Павловна продала министру юстиции В. Н. Панину. Перейдя к Паниным, особняк оставался в их владении до самой революции, поэтому в дальнейшем нам придется говорить только о представителях этого семейства.

Граф Виктор Никитич (1801–1874), внук генерал-аншефа П. И. Панина и сын дипломата Никиты Петровича, почти постоянно находившегося в опале у кого-нибудь из царствующих особ, родился в Москве, куда был выслан его отец в последние месяцы правления Павла I. Юноша получил домашнее воспитание под наблюдением родителей, после чего продолжил образование в Московском университете. Пройдя все ступени дипломатической карьеры, он неожиданно для себя назначен был на должность товарища министра юстиции, а затем и министра, пробыв на этом посту двадцать лет.

Приобретя еще в юности наклонность к письменным занятиям (он исписывал под диктовку отца целые фолианты результатами мистических изысканий, которым тот предавался в деревенской глуши) Виктор Никитич, очевидно, уже тогда уверовал в непререкаемую силу отвлеченных рассуждений. Эта его вера как нельзя лучше подходила к тогдашнему судопроизводству – бесправному, безгласному, целиком основанному на мертвенной бумажной рутине. Такой порядок дел находил в В. Н. Панине постоянную поддержку и опору. Это был его мир, и сам он воплощал, в некотором роде, идеальный тип бюрократа.

В. Н. Панин

Любовь к всякого рода бумагам находила выражение и в его любви к книгам, – их накопилось несметное количество. В основном книги приобретались у князя А. Я. Лобанова-Ростовского, и среди них множество сочинений по русской истории. Россию Виктор Никитич любил такой, какую застал при рождении – с крепостными мужиками, которых, по его мнению, следовало почаще драть на конюшне, и с благородными господами, коих те же мужики обязаны были всячески холить и лелеять. На том он и стоял всю жизнь. Такие взгляды прекрасно уживались в нем с наружной цивилизованностью.