Россия и Китай. Дружили, воевали, что теперь? - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 48

Ответом стало ужесточение условий его жизни. И только накануне визита Цзян Цзэминя за океан ему внезапно разрешили выйти из дома. Чтобы в США генсека не упрекали за то, что его предшественника держат под домашним арестом. Чжао Цзыяну позволили играть в гольф и посещать похороны старых друзей, которые один за другим уходили в мир иной. Потом к нему стали пускать родственников и бывших сотрудников — но тех, кто уже вышел на пенсию.

Последние шестнадцать лет своей жизни — до смерти в 2005 году — он провел в изоляции. Он сумел наговорить на магнитофон свои воспоминания — тридцать аудиокассет по тридцать минут каждая. Кассеты раздал доверенным друзьям. После его смерти они сумели все собрать, расшифровать и передать за границу, где мемуары напечатали. Очень похоже на историю воспоминаний Хрущева. История Чжао показала, что если человек сопротивляется аппарату, то найдутся жернова, которые любого сотрут в порошок…

Когда Дэн Сяопин отобрал власть у ортодоксов и начал реформы, Китаем в мире не могли нарадоваться. Когда армия разогнала студентов, собравшихся на площади Тяньаньмэнь, симпатий к Китаю поубавилось. Либеральная общественность увидела, что в Китае сохраняются многие черты тоталитарного государства.

Соединенные Штаты ввели против Китая санкции, правда, ограниченные.

«Китайцы исключительно чувствительны к тому, что может быть истолковано как вмешательство во внутренние дела — это наследие многих десятилетий разрушительного иностранного господства, — объяснял свою позицию тогдашний президент США Джордж Бушстарший. — Для этого древнего, гордого и самодостаточного народа критика со стороны иностранцев (тех, кого они все еще считают варварами и колониалистами, не понимающими Китай) оскорбительна».

Дэн Сяопин не захотел войти в историю «палачом Тяньаньмэня». И утратить мировую славу отца реформ. В начале 1992 года, когда все считали, что Китай сдал назад и отказывается от реформ, 87-летний Дэн предпринял большую поездку по южным провинциям Китая. Он потребовал дальнейшей экономической либерализации. Его поездка произвела почти мистическое действие. Начался новый этап преобразований. На всякий случай Дэн обезопасил себя от любых обвинений, называя экономические реформы продолжением революции. Это было последнее, что Дэн сделал для страны.

Реформы продолжились. Но, как и предсказывал Чжао Цзыян, пока страной правят люди, а не законы, коррупция процветает, подрывая веру людей в то, что правительство способно улучшить их жизнь. Борьба с этим злом невозможна без политической реформы.

В Пекине подчищают самые темные места. Говорят о правах человека, о демократии. Не любят неодобрительных отзывов. Помню, как

Министерство иностранных дел пересылало в редакцию журнала «Новое время», где я много лет работал, записи бесед с китайскими дипломатами в Москве, которые приходили на Смоленскую площадь выразить недовольство нашими публикациями.

Всякий раз в редакции возникал спор: писать о Китае то, что мы знаем, или не обижать китайских друзей? В конце концов приходили к выводу, что важнее всего не обижать наших читателей неправдой. Потом поток посланий из Министерства иностранных дел иссяк. Наверное, нашим дипломатам надоело пересылать жалобы.

Поклонники китайского пути требуют судить Китай по его собственным правилам, не критиковать публично пекинских лидеров, чтобы не разозлить их и не спровоцировать новое закручивание гаек.

Эта логика напоминает мне старинную китайскую притчу.

Одной великой империей управлял император — деспот, который повелел считать, что два плюс два равняются шести. Все его подданные вынуждены были подчиниться. Необходимые изменения были внесены в вычисления математиков и в школьные учебники. Когда деспот умер, его более прагматичный наследник счел необходимым пойти на некоторую либерализацию. Отныне два плюс два приравняли к пяти.

Но талантливый астроном–отшельник установил, что на самом деле два плюс два равняются четырем. Как человек далекий от политики, он и не думал привлекать к своему открытию публичное внимание, а опубликовал свои изыскания в небольшом сугубо научном журнале.

Об этой статье немедленно стало известно сотрудникам службы безопасности. Астронома арестовали. От него потребовали публично отречься от своих взглядов. Упорный астроном стоял на своем и мужественно переносил пытки. Тогда его привели к начальнику службы безопасности, который не стал его бить, а лишь укоризненно заметил:

— Неужели ты не понимаешь, что если ты будешь продолжать настаивать на своем заблуждении, то могут вернуться мрачные времена, когда два плюс два равнялись шести?..

Трудно со стороны понять устремления Китая. Китайцы не уверены, что разум западного человека способен постичь сложность любой ситуации. Здесь — загадочное для европейца лицо Дальнего Востока, лицо, лишенное в своей застывшей непроницаемости всяких признаков «зеркала души». Показать, что творится в твоей душе, значит, нарушить всякие приличия, потерять лицо. Дерево дорожит своей корой, человек — своим лицом, говорят китайцы.

Переговоры с китайцами напоминают тщательно отрепетированную пьесу, в которой нет ничего случайного, и в то же время все выглядит экспромтом. Китайцы помнят каждое ваше слово. В свою очередь каждое замечание, сделанное китайцами, является как бы частью мозаики, общей картины. У европейцев создается впечатление, будто они ведут бесконечный разговор с неким единым организмом, который все помнит и, кажется, обладает неким единым, интегральным интеллектом. Это порождает трепет и бессилие перед подобной самодисциплиной и преданностью своему делу. Миллиардный Китай вообще многим внушает благоговейный страх.

Другая древняя китайская традиция — никогда не показывать своей заинтересованности в сотрудничестве с иностранцами. Те предложения, с которыми китайцы соглашаются, выполняются с поистине волшебной эффективностью. Другие идеи просто растворяются в непробиваемых облаках приторно вежливых фраз.

Старый спор между Россией и Китаем, спор из–за того, где проводить границу между нашими странами, продолжался многие годы. Подписали договор, и дипломаты занялись демаркацией и делимитацией границы, то есть устанавливали, где она точно должна пройти. Но некоторые дальневосточные и не только дальневосточные российские политики публично заявляли, что договор противоречит интересам России, что отдаем Китаю часть российской территории. В Китае эти заявления воспринимали очень болезненно.

Российский пограничный генерал, начальник комиссии по демаркации границы с Китаем ушел в отставку со скандалом, когда оставалось установить всего девять пограничных столбов. Генерал заявил, что не желает участвовать в передаче Китаю стратегически важной российской территории… ЧП не районного масштаба вновь пробудило старый страх перед великим дальневосточным соседом — Китайской Народной Республикой.

Заметные российские политики, в первую очередь тогдашний губернатор Приморья, говорили, считали, что демаркация границы в соответствии с договором 1991 года превратилась в передел границы, причем в ущерб России, призывали денонсировать договор с Китаем. Они сумели мобилизовать общественное мнение российского Дальнего Востока. Наверное, это выглядело очень патриотично: стучать кулаком по столу и говорить, что договор с китайцами надо порвать. Тот, кто так говорит, не понимает главного. Такие же суперпатриоты есть и по ту сторону границы. Причем среди одного миллиарда трехсот миллионов китайцев их даже больше. Если бы Россия нарушила договор, сорвала демаркацию границы, китайские суперпатриоты считали бы, что руки у них развязаны….