Че Гевара - читать онлайн книгу. Автор: Николай Платошкин cтр.№ 67

Вся эта стратегия комбинирования гражданского неповиновения, всеобщей забастовки и вооруженной борьбы в городах была бы абсолютно верной, если бы верным был анализ ситуации в стране, на котором все это базировалось.

Но диктатура отнюдь не находилась в состоянии «саморазвала». Многие горожане и правда верили в то, что Батиста покинет свой пост после выборов. Так уж лучше тогда их скорее провести, чем оттягивать их бессмысленной вооруженной борьбой и тем самым продлевать пребывание диктатора у власти. Наконец, «равнинное» «Движение 26 июля» на тот момент не обладало ни силой, ни авторитетом в народе (и особенно в профсоюзах), чтобы провести в жизнь все обозначенные в манифесте меры.

Определенную роль в неправильной оценке революционерами ситуации сыграли и действия правительства США. 14 марта 1958 года американцы неожиданно объявили о прекращении с 31 марта поставок оружия Батисте. Многие кубинские оппозиционеры (в том числе и лидеры «равнины») расценили это как полное прекращение поддержки Вашингтоном диктаторского режима. На самом деле американцы уже одобрили основные поставки на 1958 год и теперь стремились подыграть Батисте в его «миролюбивой политике», которую сами же инициировали. Мол, если теперь партизаны, в свою очередь, не сложат оружие, то вся ответственность за продолжение кровопролития падет исключительно на них.

Батиста немедленно воспользовался манифестом, чтобы прекратить навязанную американцами игру в демократию, и опять ввел в стране чрезвычайное положение. 12 марта в посольство США в Гаване прибыл кубинский премьер Гел и сообщил, что положение на Кубе столь серьезно, что придется опять отменить конституционные гарантии прав человека. Американцы выразили «разочарование»¹⁵⁴. Госдепартамент на всякий случай рекомендовал посольству освежить в памяти подготовленный еще в 1956 году план эвакуации с Кубы американского диппредставительства.

На следующий день Батиста встретился с послом США и заверил, что полностью контролирует ситуацию и увеличил численность армии, в том числе и для «защиты американских жизней и собственности» на Кубе. Батиста стращал посла, что коммунизм наращивает влияние вокруг Кубы — в Мексике, Гватемале, Венесуэле и т. д. — и «что правительство Кубы абсолютно уверено в том, что коммунисты содействуют попыткам свержения кубинского правительства»¹⁵⁵. Посол сообщил в Вашингтон о своей уверенности в том, что Батиста проведет честные выборы и готов после них уйти в отставку.

17 марта глава центральноамериканского отдела госдепартамента Виланд принимал Мануэля Уррутию, «кандидата Кастро на пост временного президента». Уррутия, заметив, что лично с Кастро не знаком, просил американцев окончательно прекратить поставки оружия Батисте. Ему ответили с характерным цинизмом: вот ведь народ Венесуэлы смог свергнуть диктатуру, опирающуюся на хорошо вооруженную армию, пусть и кубинцы попробуют.

Чтобы показать, что власти не боятся никаких повстанцев, 3 апреля Батистой была объявлена амнистия. Над Сьеррой сбрасывали листовки следующего содержания:

«Соотечественник!

Если ты оказался замешанным в антиправительственном заговоре и в настоящее время продолжаешь находиться в лесах или горах, у тебя есть возможность одуматься и вернуться в лоно своей семьи. Правительство обещает с уважением относиться к твоей жизни и вернуть тебя к домашнему очагу, если ты сложишь оружие и будешь действовать согласно закону…»¹⁵⁶

Ответ повстанцев не заставил себя ждать.

9 апреля в 11 часов утра группы «Движения 26 июля» захватили главные национальные радиостанции в Гаване и передали призыв немедленно начать всеобщую забастовку:

«Внимание, кубинцы!

“26 июля” призывает ко всеобщей революционной забастовке… Сегодня — день освобождения, день всеобщей революционной забастовки. С этого момента начинается по всей Кубе последний этап борьбы, который закончится только поражением диктатуры»¹⁵⁷.

Все кубинские профсоюзы на тот момент были объединены в единую Конфедерацию трудящихся Кубы (КТК), насчитывавшую более миллиона членов. Еще со времен господства в КТК НСП (1930—1940-е годы) члены профсоюзов привыкли не только к легальности, но и к тому, что власти в принципе готовы удовлетворять экономические требования трудящихся. Кубинские квалифицированные рабочие принадлежали к числу самых высокооплачиваемых в Латинской Америке. К забастовкам кубинцы прибегали редко — обычно хватало переговоров с предпринимателями.

Лидером КТК в 1958 году был соглашатель Эусебио Мухаль, который в духе британских тред-юнионов считал, что бороться рабочим следует лишь за экономические требования. С помощью «аутентиков» Мухаль (бывший в юности марксистом) в 1947 году узурпировал руководство КТК, изгнал оттуда коммунистов и с тех пор проводил линию на невмешательство профсоюзов в политику. Эта его линия щедро вознаграждалась властями. «Борец за интересы рабочего класса» владел только в провинции Гавана 132 ка-бальериями ^[98] земли. У него были доли в животноводческих компаниях, выращивали для Мухаля еще свиней и помидоры. Всего поместья профбосса оценивались в 4 миллиона кубинских песо.

В своей речи незадолго до объявления «равниной» революционной (то есть политической) забастовки Мухаль увещевал и грозил членам КТК: «Никто не должен покидать своего рабочего места. Военный закон ^[99] определяет забастовку как преступление против родины. Тот, кто оставит свое рабочее место, будет приговорен к смерти… Пока я жив ^[100], на Кубе не состоится всеобщей забастовки, а Фидель Кастро не вступит в Гавану»¹⁵⁸.

Время объявления забастовки было выбрано крайне неудачно. К 11 часов утра все уже находились на рабочих местах и многие рабочие вообще не услышали никакого призыва. Так как никакой подготовительной работы в профсоюзах «равнина» не провела, воззвание стало полной неожиданностью. Многие вообще восприняли все это как провокацию режима, направленную на то, чтобы вычислить оппозиционеров среди деятелей профсоюзов.

Хотя милиция «равнины» провела многочисленные акции саботажа (особенно в Гаване и Сантьяго-де-Куба), забастовка провалилась. В Гаване разбросали листовки и частично нарушили автобусное сообщение и телефонную связь. Но этого оказалось мало. Полиция сорвала попытку захватить столичный арсенал. У «равнины» якобы была договоренность с молодыми офицерами из столичного военного городка «Колумбия» о том, что они присоединятся к восстанию, если оно наберет обороты и правительство задействует для подавления армию. Но этого не случилось. Полиция также сорвала попытку оповестить о начале забастовки звоном церковных колоколов. Характерно, что наибольшего успеха в пропаганде забастовки «равнина» добилась не среди рабочих, а среди банковских служащих.