Че Гевара - читать онлайн книгу. Автор: Николай Платошкин cтр.№ 66

Посол Смит 10 февраля радостно сообщал в госдепартамент, что после отмены Батистой чрезвычайного положения Фидель Кастро теряет престиж. Все больше и больше кубинцев сомневаются в успехе «Движения 26 июля», «…революционные элементы дезорганизованы, расколоты, не имеют политической программы и тесной связи с населением. Если Батиста станет жертвой покушения, то не найдется ни одной ответственной группы, способной образовать правительство»¹⁵¹.

Посол США уже в который раз явно выдавал желаемое за действительное.

24 февраля 1958 года партизаны окончательно прорвали информационную блокаду — начала свои передачи радиостанция Повстанческой армии «Радио Ребельде» («Повстанческое радио»). Че вспоминал: «Когда начала работать наша радиостанция, о существовании Повстанческой армии и ее боевой решимости стало известно по всей стране. Наши связи с населением стали обширными и сложными; они простирались на западе страны до Гаваны и Камагуэя (эти города были для нас важными центрами снабжения), а на востоке — до Сантьяго-де-Куба. Мы располагали надежной сетью оповещения. Многие крестьяне немедленно предупреждали нас о приближении не только солдат противника, но и о появлении в горах любого постороннего человека с тем, чтобы повстанцы могли быстро захватить его и выяснить, чем он занимается. Таким образом, были обезврежены многие вражеские агенты и шпионы, проникшие в расположение нашей армии для ведения разведки».

21 февраля 1958 года генеральное консульство США в Сантьяго-де-Куба, подытоживая свои трехлетние наблюдения за Кастро и «Движением 26 июля», сообщало в Вашингтон: «События в стране диктуются двумя кубинцами, лютыми врагами по отношению друг к другу, которые, по всей видимости, полны желания ликвидировать друг друга в смертельной борьбе, если потребуется. Эти два человека — президент Фульхенсио Батиста и Фидель Кастро… Кастро, надо сказать, самый любимый, самый ненавидимый и самый противоречивый персонаж на кубинской политической сцене…»¹⁵²

Американские дипломаты отмечали, что при одном только упоминании братьев Кастро армейские офицеры приходили в бешенство. Они постоянно твердили американцам, что и Фидель, и Рауль — коммунисты. Эта тема Вашингтон, конечно, очень интересовала: «Сотрудник консульства, подготовивший данный доклад, попросил кубинцев прокомментировать сведения о том, что один из самых доверенных помощников Кастро, доктор Эрнесто Гевара, аргентинец, является коммунистом или сочувствующим. Все они взволнованно это опровергали, но признавали, что ничего не знают о его прошлом, и предпочитали окончить беседу утверждением, что доктор Гевара — идеалист и искатель приключений».

Таким образом, Че и Фиделю удавалось блестяще скрывать до поры до времени убеждения «доктора Эрнесто Гевары». Само консульство США при всем желании госдепартамента ничего не могло высосать из пальца насчет коммунистического проникновения в Повстанческую армию, ограничившись лишь откровенно вымученным и бредовым предположением: «Люди Фиделя Кастро, вероятно, устали, они одиноки, живут на природе и каждый день смотрят смерти в лицо. Следовательно, они должны быть очень плохо настроены по отношению к обществу и при таком состоянии ума они могут с готовностью принять русских агентов».

Консульство США в Сантьяго-де-Куба считало, что на конец 1957 года под командованием Кастро находилось 500—1000 хорошо вооруженных бойцов.

На самом деле в марте 1958 года Повстанческая армия насчитывала примерно 300 партизан, вооруженных легким стрелковым оружием. «Русские агенты» жить на природе явно не торопились и в Сьерра-Маэстре не показывались. В колонне Рауля Кастро (Второй фронт) на момент ее создания было 67 человек, у Хуана Альмейды (Третий фронт) — 62.

1 марта 1958 года, пользуясь отступлением батистовской армии из Сьерры, колонны покинули базовый лагерь и до 7 марта продвигались на восток провинции Орьенте совместно. Затем отряд Рауля Кастро пошел дальше и смог на реквизированных грузовиках 10 марта незаметно пересечь главную транспортную магистраль Кубы — Центральное шоссе ^[96].

31 марта из Сьерры к реке Кауто вышла группа Сьенфуэгоса (8—10 человек), начавшая активно беспокоить правительственные войска «на равнине». 15 апреля Сьенфуэ-госу было присвоено звание команданте.

12 марта 1958 года в Сьерре было проведено совещание командования Повстанческой армии Сьерры и Национального руководства «Движения 26 июля» «на равнине». «Равнина» убедила Фиделя, что саботаж и акции гражданского неповиновения в городах уже изрядно подточили диктатуру, и настало время нанести по ней завершающий удар. Че так не считал, но его натянутые отношения с «равниной» были известны, и члены руководства «Движения 26 июля» считали этого «красного» предвзятым критиком.

По итогам совещания был принят «Манифест к народу», представлявший собой главную ошибку революционного движения. В документе абсолютно неверно был констатирован «саморазвал диктаторского режима», вследствие чего борьба против диктатуры якобы «вступила в решающую фазу»: «Стратегия решающего удара основывается на всеобщей революционной забастовке, поддержанной вооруженными действиями».

«Равнина» заверила Фиделя, что сил «Движения 26 июля» вполне хватит на то, чтобы организовать на Кубе всеобщую забастовку, да еще и захватить ключевые объекты в городах. Исходя из этого, было отвергнуто не только сотрудничество с коммунистами (по некоторыми оценкам, за ними шло 25 процентов членов профсоюзов), но и со всеми другими революционными организациями. Поэтому в манифесте боевые действия поручили вести Повстанческой армии и милиции «Движения 26 июля», а всеобщую забастовку должен был организовать Национальный рабочий фронт — малочисленная, глубоко законспирированная часть «равнинного» «Движения 26 июля». Причем возглавлял этот фронт ярый антикоммунист, ранее исключенный из НСП Давид Сальвадор. У него постоянно возникали стычки с Че, который справедливо считал Сальвадора сектантом ^[97].

Манифест запрещал с 1 апреля 1958 года любое передвижение транспортных средств в провинции Орьенте. С этой же даты запрещалось платить любые налоги государству: «…налоги, заплаченные вопреки этому решению в казну диктатора, будут аннулированы и вновь взысканы Революционным правительством». С 1 апреля квалифицировалось как предательство пребывание на любом посту исполнительной власти. Каждого офицера и солдата армии и полиции угрожали в будущем лишить звания и права служить в вооруженных силах, если он останется в их рядах после 5 апреля. То же самое касалось и судей.

Манифест заканчивался следующими словами: «Начиная с этого момента вся страна объявляется в состоянии тотальной войны против тирании… Народ будет вынужден уничтожать солдат регулярной армии, где бы они ни находились. Вся нация готова стать свободной или умереть!»¹⁵³