Авраам Линкольн - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Олейников cтр.№ 103

Cтраница 103

Поражённый Эверетт не удержится от признания: «То, к чему я подводил слушателей в течение двух часов, вы прояснили за две минуты!»

Газеты оценили выступление президента согласно цветам своего партийного спектра: «глупое», «провальное», «безвкусное», «скучное», «никакое», «простое и уместное», «исполненное вкуса и элегантности», «трогательное», «глубокое», «блистательное», «идеальное», «бессмертное» … Но когда не комментарии, а сам текст станет распространяться, в него начнут вчитываться. Историк Национального парка «Геттисберг» Д. Скотт-Хартвиг заметил: «Нация не была внезапно трансформирована речью Линкольна в Геттисберге, и её болезни не исчезли магическим образом. Однако его речь постепенно стала Полярной звездой для страны, направлением, к которому стоит стремиться и ради которого работать». Грубая сила не может быть сильнее свободы, равенства и народовластия. То, чего удалось добиться на мирных выборах, никак нельзя позволить вырвать насилием и войной!

Линкольну поездка далась непросто: его не оставляло беспокойство за Тада. Мальчик плохо себя чувствовал, отказывался есть, а врачи пытались определить, что за болезнь его поразила. Когда Авраам вернулся из Геттисберга, сыну было уже легче (у него оказалась «всего лишь» скарлатина). А вот сам президент слёг с температурой. Сначала думали, что это простуда, но когда на теле появились красные язвы, врачи сделали окончательный вывод: вариолоид, облегчённая форма оспы. Линкольн шутил: «Неприятная штука, но у неё есть и свои преимущества. Впервые после вступления на должность у меня появилось то, чем я могу поделиться со всеми желающими!»

Из-за заразности болезни Линкольн находился в карантине и должен был соблюдать постельный режим. Он извлёк из этого максимум пользы — использовал неожиданно появившееся свободное от посетителей время для работы и размышлений. Ему было о чём подумать: будущее казалось неясным, вопросы о столь желанном «после войны» громоздились один на другой: будут ли покорённые штаты считаться завоёванными? на каких условиях побеждённая Конфедерация будет воссоединена с Союзом? кто эти условия установит — президент или Конгресс? можно ли будет объявить амнистию и на кого она будет распространяться?

Понятно было, что новый Юг должен жить без рабовладения. Но появлялись новые и новые вопросы: какая система труда придёт на смену плантационному рабству? как обеспечить права освобождённых рабов? какое место займут чернокожие в политической и социальной жизни Юга и всей страны в целом? получат ли они избирательные права? наконец, нужно ли дожидаться конца войны или стоит сразу начинать обустраивать уже взятые под контроль территории мятежных штатов?

Итогом размышлений стали важнейшие документы: ежегодное послание Конгрессу и «Прокламация об амнистии и реконструкции».

В послании Конгрессу Линкольн говорил: «Теперь я смотрю в будущее, вперёд, во времена, когда авторитет правительства Соединённых Штатов будет восстановлен там, где он был поколеблен». Уже можно было задумываться о грандиозных мирных проектах, от разработки полезных ископаемых в Колорадо, Айдахо, Неваде и Аризоне до прокладки транстихоокеанского телеграфного кабеля в Российскую империю .

В докладе прозвучало то название послевоенного периода, под которым он и войдёт в историю: реконструкция.

Для проведения этой реконструкции законодатели разрабатывали три разных плана.

Демократы надеялись вернуть «Союз, каким он был»: отменить «Прокламацию об освобождении» как не соответствующую мирному времени, объявить всеобщую амнистию и, поскольку формально мятежные штаты никогда не покидали Союз, провести там обычные очередные выборы в Конгресс США.

Радикальные республиканцы настаивали на полной трансформации Юга вплоть до признания «совершивших самоубийство» штатов «территориями США», которым надо заново заслужить право проситься в состав Союза. Рабов следовало конфисковать, равно как и собственность рабовладельцев, участников мятежа лишить политических прав.

Умеренные республиканцы хотя и считали, что возвращение в Союз возможно только при условии полного освобождения рабов, но полагали, что в остальном довоенное устройство мятежных штатов может быть сохранено. Сдержанное, терпимое отношение к конфедератам сыграло бы свою роль при убеждении их капитулировать быстрее. Именно эта позиция была Линкольну ближе всего.

В концентрированном виде идеи президента о грядущем восстановлении страны были выражены в опубликованной в день обращения к Конгрессу «Прокламации об амнистии и реконструкции». В ней президент Соединённых Штатов объявлял о полном прощении (после войны) всех участников мятежа, за исключением высокопоставленных политиков, федеральных чиновников, нарушивших присягу, старших офицеров и генералов, а также лиц, причастных к противозаконному обращению с пленными — как белыми, так и чернокожими. Амнистированным восстанавливали все права собственности, кроме собственности на рабов, на условиях принесения клятвы верности Союзу и Конституции США, а также признания принятых во время войны законов о рабах. Кроме того, прокламация объявляла о возможности восстановления деятельности правительств одиннадцати причастных к мятежу штатов. Для этого выдвигалось условие: новые правительства будут выбраны не менее чем десятью процентами от числа участников выборов 1860 года, принявших присягу верности Союзу, получивших помилование президента и согласившихся принять «Прокламацию об освобождении рабов» и другие законодательные акты Конгресса о рабовладении. Такая схема станет известна как «десятипроцентный план» .

Джон Хэй записал в дневнике, что никогда не видел, чтобы официальный документ производил такой сильный и немедленный эффект: «…люди вели себя так, словно уже наступило тысячелетнее царство Христово» . Сенатор Самнер «сиял», да и на другом краю политического спектра сенаторы Диксон и Джонсон признавали, что прокламация «весьма удовлетворительна» . Конгрессмен Келлог из Мичигана объявил, что президент Линкольн «великий человек нашего века: он видит яснее и дальше, чем кто-либо»; даже скептик Хорас Грили признал, что документ «чертовски хорош» .

Через какое-то время Линкольну удалось узнать, что думают о его плане примирения южане. Вместе со Стэнтоном он посетил ближайший к столице лагерь для военнопленных Пойнт-Лукаут. Довоенный морской курорт около устья реки Потомак стал крупнейшим местом заключения южан и приобрёл самую плохую репутацию. Тем не менее даже там каждый десятый узник (а всего не менее тысячи человек) выразил готовность поступить на службу Соединённым Штатам .

Символом непростого семейного примирения стал приезд в Вашингтон Эмили, сестры Мэри. Её муж, генерал Конфедерации Бен Хардин Хелм, погиб в сражении под Чаттанугой, и Эмили решила вернуться домой, в Кентукки. Линкольн выписал «маленькой сестрёнке» паспорт для въезда на территорию Союза, но, когда она достигла форта Монро, «ворот» на Север, от неё потребовали либо поклясться в верности Союзу, либо отправляться обратно на Юг. Для Эмили клятва казалась предательством памяти мужа, и она отказалась. Только из уважения к Линкольну в Белый дом отправили телеграмму: как поступать со свояченицей президента? Через несколько часов ожидания довольный офицер протянул Эмили телеграмму: «Пришлите её ко мне. А. Линкольн». Авраам принял «мятежницу» под свою ответственность. Можно представить, как при встрече огорчил его вид некогда розовощёкой смешливой Эмили: он увидел молодую печальную женщину в траурном платье: сжатые губы, впалые щёки, скорбный взгляд… У Мэри глаза наполнились слезами…