Я любовь напишу, чтобы ты ее стер - читать онлайн книгу. Автор: Галина Турбина cтр.№ 58

— Молодой человек! — возмущенно воскликнул дед.

— Я не человек, — бросил Фолкет ему.

— Уберите свои руки и отойдите от моей внучки! — потребовал дед.

Очнувшаяся от растерянности Ясмина несильно ударила Фолкета по руке и отступила к деду.

— Что ты себе позволяешь!

— Я приглашаю тебя, Ясмина, на прогулку, — заявил нахально Фолкет, тоже делая пару шагов назад и слегка кланяясь, — в столице княжества есть несколько очень недурных кондитерских и кофеен, и, видя возмущение в глазах Ясмины, добавил: — Твой отец разрешил это.

— Что? — не веря своим ушам, уставилась на Фолкета Ясмина. — Мой отец разрешил?

— Господин Леден, обещаю, нет — клянусь, — обратился Фолкет к деду Ясмины, — верну вашу внучку в целости и сохранности. Я только немного развлеку Ясмину. Ну, сколько ей можно сидеть взаперти.

— А твоим клятвам можно верить? — усомнилась Ясмина.

— Я не причиню тебе вреда, Ясмина ни прямо, ни косвенно, клянусь тебе в этом. Пусть покарает меня наша богиня, если я не сдержу своего слова, — торжественно произнес Фолкет.

— Ваша богиня? — скривилась Ясмина. — Я досыта нахлебалась ее милосердием. И клятвы ее именем для меня пустой звук.

— Не надо так, Ясмина, — покачал головой Фолкет. — Танрия милосердна, но и безжалостна к клятвопреступникам. Когда-нибудь мы с тобой посетим ее храм…

— Ну, уж нет! — воскликнула Ясмина, перебив волерона. — Я три года неустанно возносила ей молитвы, стирая колени до крови. С меня хватит! В ее храм я больше ни ногой!

— Мне жаль… что тебе пришлось перенести в монастыре… но это не значит…

— Молодые люди! — вмешался дед. — Может, присядем, и вы спокойно поговорите.

— Нам не о чем разговаривать, — сказала Ясмина, разворачиваясь к двери.

Но ее задержал дед.

— Подожди, Ясонька, почему бы тебе и не прогуляться с этим молодым чел… волероном. Нельзя закрывать себя в четырех стенах. Заканчивается уже вторая неделя твоего затворничества, тебе пора выйти в люди.

— Деда, ты что? — задохнулась Ясмина от возмущения. — Ты знаешь кто он? Что он сделал?

— Я знаю, деточка моя. Но твой отец…

— И ты, и отец сошли с ума!

Ясмина, дойдя до двери, резко развернулась.

— А впрочем… я согласна, Легар. Жди, я переоденусь и спущусь к тебе.

— Я готов ждать тебя сколько угодно! — радостно произнес Фолкет.

Хмыкнув, Ясмина ушла.

Переодеваясь в платье для выхода, она удивлялась своему порыву. Что на нее нашло? Зачем ей это? В зеркало она за три года отвыкла смотреться, но и, вернувшись, особого желания вертеться перед зеркалом не возникало. А сейчас Ясмина, встав перед ним, с досадой поняла, что за эти дни красоты особо не прибавилось, разве что цвет лица посвежел. И зачем она вышла к Фолкету?

Вспомнив, что на улице уже осень, она достала плащ, стояла долго, не решаясь надеть. Но потом решительно накинула его, захватила перчатки и вышла из комнаты.

Спускаясь по лестнице, она слышала, что Фолкет и дед тихо о чем-то переговариваются, но замолкли, увидев ее. Волерон быстро подошел к Ясмине и протянул ей руку, помогая сойти с последних ступенек.

Кивнув деду, Фолкет положил на свой локоть руку Ясмины и повел ее к выходу.

Не увидев за воротами карету или коляску, или хотя бы двуколку, Ясмина удивилась. Еще больше ее ошеломило признание Фолкета, что он умеет строить пути и ему не нужны стабильные «зеркала», чтобы ходить по тропам. На просьбу Легара молчать об этой его способности, Ясмина огрызнулась — не надо было рассказывать, раз хотел сохранить свой секрет в тайне.

— И куда ты нас переместишь? Сразу в кондитерскую? Вот посетители удивятся, увидев нас, вываливающихся из воздуха, — раздраженно произнесла Ясмина.

Фолкет ответил, что отстроил родительский дом в квартале волеронов. Но Ясмина наотрез отказалась туда идти. Тогда он предложил переместиться хотя бы во двор его дома, а оттуда уже поехать в двуколке в город. Но Ясмина была непреклонна и заявила, что не доверяет ему. Она уже собралась вернуться в дом. Но Фолкет все же уговорил ее переместиться во двор их столичного дома, который большей частью пустовал, но всегда был готовым для приема кого-либо из семьи. Ясмина сказав, что выцарапает ему глаза, если он заведет ее куда-нибудь не туда. Фолкет рассмеялся, заверив, что уже давно уверенно прокладывает пути и не сбивается с тропы.

Он увел Ясмину подальше от ворот, под тень деревьев, стоящих вдоль дороги.

Ясмина заворожено смотрела, как он изящно и легко рисовал в воздухе руны, которые туманными всплесками появлялись под его руками и таяли.

— Иди ко мне, — протягивая руку к Ясмине, попросил Фолкет, когда воздух перед ним уплотнился и превратился в мутное «зеркало». Другой вытянутой рукой он удерживал висящее над землей «зеркало».

Она неуверенно вложила свою ладонь в его. Фолкет неожиданно дернул ее, впечатывая в себя и они ввалились в мутную пелену. Ясмина, испугавшись, вцепилась в сюртук Фолкета, проклиная себя, что согласилась на его авантюру. Но сильно испугаться она все же не успела, как Фолкет вытолкнул ее впереди себя из белесого марева.

Ясмина, отскочив от Фолкета, разъяренно зашипела.

— Прости, уговаривать тебя не было времени, — покаялся он, — долго такое не привязанное «зеркало» не держится.

— Я бы поняла, если бы ты вначале объяснил мне это, — ответила раздраженно Ясмина, оглядываясь.

Они находились во дворе столичного дома ее семьи. Надо же, Фолкет не обманул!

— Я пойду, распоряжусь, чтобы заложили для нас двуколку, — сообщила она, направляясь к дому.

Спустя короткое время они выехали из ворот дома.

Фолкет, правя двуколкой, привез ее в кондитерскую почти на окраине столицы княжества, уверив, что там все очень вкусно.

Кондитерская Ясмине понравилась — чисто, уютно, мало посетителей, пирожные и десерты на самом деле были очень вкусными. А Фолкет, к удивлению Ясмины, оказался приятным собеседником. Он, как выяснилось, много путешествовал и умел занимательно рассказывать о других странах.

Ясмина на какой-то миг забыла все, что было между ними и с ними. Она опять ощутила себя юной, беззаботной, и даже позволила себе кокетство и легкий флирт с Фолкетом.

Когда они вышли из кондитерской, Ясмина обнаружила, что забыла перчатки и попросила Фолкета сходить за ними, а она подождет его у дверей. Он согласился, ответив, что заодно купит еще пирожных.

Ясмина накинула капюшон. Редкие прохожие улыбались, или хмурились, или бесстрастно глядели перед собой, бросая иногда на Ясмину заинтересованные или равнодушные взгляды. И она, вдохнув полной грудью осенний воздух, напоенный терпкой влагой, запахом опавшей листвы и хризантемами, поверила, что все беды, даже пусть в них она сама виновата, позади. И пусть ее до конца жизни будет мучить вина за то, что для Едвиги уже ничего не случится, что ее жизнь закончилась из-за ее, Ясмины, ужасного проступка, но ее-то жизнь продолжается. И у нее внезапно затеплилась надежда — теперь все будет хорошо. И она, скинув капюшон, улыбнулась, подставив лицо хилым, тусклым солнечным лучам, с трудом пробивающихся сквозь мрачные тучи.