Оккупация Лангра не только оказала гнетущее воздействие на защитников соседних городов (Шомона и др.): она воодушевила местных противников императорской власти. По приезду Александра I местные роялисты образовали комитет, в заседаниях которого принимали участие два адъютанта русского императора полковники Рошешуар и Рапатель — бывшие эмигранты. Нацепив белые кокарды как символ Бурбонов, эта небольшая группка роялистов хотела в сопровождении двух или трех русских кавалерийских полков промаршировать в сторону Осерра или Тоннера. Александр I пресек эту попытку. Комитет ограничился тем, что послал Людовику XVIII в Англию письмо с заверениями в своей преданности и лояльности
[1440].
…В ночь с 28 на 29 января из Шомона доложили, что Наполеон перешел в наступление. 29 января за час до рассвета Александр I покинул город и отправился в Шомон
[1441]. Перед отъездом мадам Бише де Шалансе получила от него великолепный изумруд в окружении бриллиантов, а ее дочь — бриллиантовую заколку с рубином
[1442].
Большое впечатление на французов произвели иррегулярные войска союзников. Возле места под названием Бланш-Фонтен, где любили прогуливаться горожане, писал автор «Истории Лангра», был разбит «лагерь тех диких орд, которые русские всегда таскали за собой. Вид этих варваров, вооруженных луками и стрелами и восседавших на дромадерах, позволял думать, что вернулись старые времена, эпоха, когда Аттила командовал разрушением города лингонов»
[1443]. Башкиры, казаки, калмыки, крымские татары русского императора — все это вдруг стало составной частью повседневной жизни Европы…
Не только город, но и вся округа Лангра была заполонена войсками союзников. До поры до времени резонансных конфликтов с местным населением не было. Князь Д.В. Голицын пишет из деревни Ла Карт
[1444] 20 января: «…Что до жителей, то невероятно, как они нас встречают. <…> Они смотрят на нас как на освободителей и не просят ничего взамен»
[1445].
Конечно, без эксцессов, видимо, все же не обошлось. С. Минере упомянул, что казаки «пронеслись по деревням», а потом устроили у городских ворот Лангра базар, на котором горожане не брезговали скупать у казаков награбленное в соседних деревнях…
[1446] и Минере здесь больше удивляет даже не поведение казаков, а беспринципное поведение его соотечественников. Р. Брокар, со своей стороны, признавал, что в городе дисциплина у казаков была строгая: их наказывали кнутом, в то время как пруссаки своих провинившихся — шпицрутенами
[1447]. Видимо, союзники не только продавали, но и покупали. В одном из обзоров «Археологического и исторического общества Лангра» упоминаются гобелены и витражи из кафедрального собора Лангра, остатки которых еще существовали в 1814 г. во время оккупации и были «проданы российским офицерам, которые увезли их в свою страну»
[1448].
Возможно, дисциплина ослабла после отъезда Александра I из Лангра, а возможно, поддерживать дисциплину в отдаленных от начальства пунктах было сложнее. Но Минере уверял, что коммуны Перансе-ле-Вьё-Мулен и Нуадан-ле-Рошё, находившиеся в 5–6 км к востоку от Лангра, были разграблены некоторыми из «банд казаков»
[1449]. Крестьяне из этих коммун попросили помощи в соседних деревнях и через несколько часов образовали внушительную вооруженную толпу. Когда она прибыла в разграбленные казаками деревни, тех там уже не было, но в этот момент показался русский обоз, направлявшийся к Перансе-ле-Вьё-Мулену и Нуадан-ле-Рошё. Крестьяне же, полагая, что идут очередные грабители, набросились на них и убили 15 человек, а остальных обратили в бегство в Лангр. Это событие отмечено Минере как «Убийство русских обозных под Нуаданом». Стинакер пересказывает этот случай, обозначив его как «Атака одного русского отряда крестьянами у Вьё-Мулена». Он подкрепляет сноской на Минере сведения из писем П. Дардена о росте крестьянского сопротивления: «…жители многих деревень прятались в лесах и не боялись нападать на изолированные отряды или конвои», хотя это и вызывало опасность репрессий
[1450].