Второй рейх. Не надо воевать с Россией - читать онлайн книгу. Автор: Отто фон Бисмарк cтр.№ 95

Чем яснее Антанта обнаруживала по отношению к Германии свою агрессивную политику окружения, тем более приходилось думать с целью самосохранения об усилении защиты нашего благосостояния. Эта естественная мысль о самозащите на случай вражеского нападения была осуществлена нами лишь в самой ничтожной мере.

Миролюбие Германии привело к тому, что для организации нашей обороны на суше и на море далеко не были исчерпаны все наши финансовые и национальные ресурсы, причем в должной степени был принят во внимание тот риск, которому должно было подвергнуться наше национальное достояние в случае войны. Мы, следовательно, страдаем теперь не вследствие ложно приписываемых нам завоевательных тенденций, а, как раз наоборот, расплачиваемся за наше почти невероятное миролюбие и доверчивость. Совершенно иными были политические принципы Антанты.

О них, как и о наших непрерывных усилиях завязать дружественные сношения с отдельными странами Антанты, я уже говорил ранее. Я не хотел бы здесь, однако, оставить совершенно без внимания и те малые дела в рамках высокой политики, которые были выполнены Германией все с той же целью по возможности сгладить наблюдавшиеся тогда противоречия и разногласия. Кильская неделя привлекала к нам гостей из всех стран. Мы, между прочим, искали сближения с другими народами как в нейтральной области спорта, так и в области науки, устроив, например, обмен профессоров между германскими и американскими университетами, охотно разрешали посторонним офицерам знакомиться с организацией наших военных учреждений. Пусть, оглядываясь теперь назад, многие считают это ошибкой, но все это является несомненным доказательством нашего честного желания жить в мире со всеми народами.

В то же время Германия не воспользовалась ни одной из представлявшихся ей возможностей начать войну тогда, когда она могла быть уверена в своей победе.

Говоря о русско-японской войне, я уже отметил доброжелательный нейтралитет Германии по отношению к России.

Когда Англия была всецело поглощена бурской войной, мы могли бы начать войну с ней или с Францией, которая тогда, конечно, не могла бы рассчитывать на английскую помощь. Мы этого не сделали. Точно так же и во время русско-японской войны мы могли бы выступить не только против России, но и против Франции. И опять-таки мы не сделали этого. После того как нами был преодолен описанный уже мной марокканский конфликт, во время которого нами была отклонена мысль о войне, мы, далее, обнаружили свои мирные стремления и при дипломатическом разрешении боснийского кризиса. Когда теперь обозреваешь, логически объясняя их, все эти совершенно ясные политические события, присоединяя сюда заявления государственных деятелей Антанты, как, например, Пуанкаре, Клемансо, Извольского, Тардье и др., то, невольно потрясенный, спрашиваешь себя, как можно было построить и проводить в жизнь мирный договор, исходя из принципа германской «вины»?

Несправедливый Версальский приговор не будет оправдан судом истории…

* * *

Француз Луи Гетан, лионский делегат Лиги прав человека, недавно следующим образом высказался о мировой войне: «Если мы без предубеждения, вне зависимости от того, к какому лагерю прибило нас случайностью рождения, совершенно свободно и откровенно отнесемся к делу, то прежде всего невольно напрашивается мысль о том, что война 1914 г. является последствием войны 1870 г., ибо с того момента идея реванша, замаскированная в большей или меньшей степени, уже больше никогда не покидала нас». Войну же 1870 г. вызвало и объявило французское правительство.

Французская империя, как известно, нуждалась в войне, чтобы бороться со все возраставшими внутренними затруднениями и все усиливавшейся нелюбовью к империи со стороны общественного мнения. Сам Гамбетта, неистовый трибун оппозиции, как-то воскликнул: «Если империя доставит нам левый берег Рейна, то я примирюсь с ней». Речь, стало быть, шла тогда о завоевательной войне. Во Франции тогда не считались с тем, что скажут завоеванные народы. «Мы сломим их волю», – так гласило право победителя.

И вдруг возможность осуществления ее завоевательных планов ускользает от Франции. Принц Леопольд изъявляет готовность отказаться от своей кандидатуры на испанский престол, ввиду вызванных ею затруднений, грозящих войной. Дело принимает для Франции плохой оборот. Нет предлога для войны. С Францией случилось то же, что с молочницей и ее разбитым кувшином в известной басне; только вместо «прощай, теленок, корова, свинья, куры и цыплята» французы вынуждены были сказать: «Прощай, кровавые барыши, слова, победы, левый берег Рейна, даже Бельгия», – ибо ведь Бельгия тоже лежит на левом берегу Рейна, о котором мечтала Франция. Однако французам это представлялось слишком жестоким; разочарование для них было слишком велико; надо было найти новый повод к войне.

Вся шовинистическая пресса, вся хвастливая свора старалась изо всех сил, и вскоре выход был найден. Министр иностранных дел Грамон поручил послу Бенедетти посетить короля Вильгельма в Эмсе, где тот находился на курортном лечении, и потребовать от него письменного обещания в том, что он, как глава династии, примет свои меры в случае, если принц Леопольд изменит свое решение отказаться от испанской короны.

Отказ принца Леопольда был заявлен Франции в юридически безупречной форме и официально принят испанским правительством. Не могло быть сомнения в искренности этого отказа. Несмотря на это, почти все без исключения парижские газеты подстрекали к войне.

Ругани на всех перекрестках подвергался тогда всякий, кто, подобно Роберту Митшеллю в «Constitutionell», позволял себе высказывать свою радость и удовлетворение по поводу мирных перспектив. После статьи Митшелля Гамбетта воскликнул по его адресу: «Вы удовлетворены?! Какое гнусное выражение!». Номера газет со статьей Митшелля расхищались из киосков, бросались в Сену и, вытащенные оттуда, швырялись ему в лицо.

В ответ на статью Митшелля Эмиль де Жирарден писал ему: «Теперь представляется единственный в своем роде, совершенно неожиданный случай; если государство сейчас не воспользуется им, оно погибнет». Уже тогда фактически началась подготовка к войне 1914 г.

Подобные словам Жирардена голоса, раздававшиеся далеко не в единичном числе и во Франции и в Англии, должны служить все новыми доказательствами того, что не мы являемся виновниками войны.

* * *

Наши политические и дипломатические комбинации в течение нескольких десятилетий, конечно, были задуманы и проведены далеко не безошибочно. Но если нами и были сделаны ошибки, то они всегда вытекали из чрезмерных стараний сохранить общий мир. Такие ошибки не могут быть поставлены нам в вину.

Я считаю, например, Берлинский конгресс, о чем я уже говорил, ошибкой, ибо он ухудшил наши отношения с Россией. Конгресс этот явился победой Дизраэли, англо-австрийской победой над русским государством, вызвавшей озлобление России к Германии. Но чего только не сделала в дальнейшем Германия, чтобы примириться с Россией. Я уже отчасти указал выше на сделанные нами шаги к примирению с Россией. И самая цель, которую преследовал князь Бисмарк на Берлинском конгрессе, как я уже доказывал выше, была направлена исключительно к воспрепятствованию общей мировой войны.