Провидец Энгельгардт - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Антонов cтр.№ 42

Но главной школой для крестьянских детей была жизнь в семье и участие в семейном труде. Есть много книг и брошюр типа «Как крестьяне детей воспитывали», написанных очень благочестивыми авторами. Привожу с минимальными сокращениями статью под таким названием (если не ошибаюсь, её автор – журналист Анастасия Кузнецова):

«Русская крестьянская семья – уникальный «организм», где детей воспитывали без посторонней помощи, опираясь на неписаный свод законов – простых и удивительно мудрых…

Детство. В типичной крестьянской семье детей рождалось много, но, к сожалению, многие из них умирали от болезней в первые годы жизни. И хотя для бедных семей очередной ребенок означал появление «лишнего рта», а для зажиточных – потенциального помощника в трудах, родители с одинаковым смирением воспринимали и рождение, и смерть младенцев. Это не значит, что детей не любили – матери, безусловно, испытывали к своим чадам самые нежные чувства, но жестокие жизненные реалии заставляли людей обрастать психологической бронёй.

Новорождённого клали в зыбку – плетеную люльку, подвешенную к потолку, где он и спал, пока не вставал на ножки. Уход за ним был минимальным: во-первых, потому что мать практически всегда была занята работой, а во-вторых, потому что крестьянки считают: ребёнка достаточно перевернуть в сутки раза два-три, чтобы он не промок. С этой целью под младенца подкладывают кучу тряпок.

Научившись ходить, карапуз передвигался по избе, преимущественно в одной короткой рубашонке, занимая себя разными подручными предметами. Присматривать за ним могли бабушка с дедушкой или кто-то из старших детей. В холодное время года малыш обычно находился в помещении, так как с зимней одеждой для малышей в то время было туговато, а в тёплое – выходил на улицу, где бегал по земле босиком опять-таки под присмотром юных нянек, которым могло быть около четырех-пяти лет.

Основу детского питания составляло материнское молоко… Вместо соски у крестьянского ребёнка была «жёвка» – тряпица с завернутым в нее жёваным мякишем хлеба. Примерно в полгода кроха получал прикорм в виде молочной гречневой каши, а в год пробовал похлебку.

В три года малыш уже ел то же, что и старшие члены его семьи, спал вместе с другими детьми на полатях и вёл вполне самостоятельную жизнь… мог играть на улице, будучи предоставленным самому себе. Подрастая, девочки играли в тряпичные или соломенные куклы, которые сами себе и изготовляли, а мальчики – в мяч или в «лошадку», в роли которой выступала обычная палка. По мере взросления у разнополых детей становилось все меньше общих занятий, игры чётко подразделялись на «.мальчишечьи» и «девчоночьи».

Отрочество. В свой седьмой день рождения ребенок становился отроком или отроковицей. В честь этого события ему выдавались первые в жизни порты (штаны) или длинная девичья рубаха. Детей активно привлекали к труду – разумеется, с учетом возрастных особенностей: работу давали по силам, постепенно увеличивая нагрузку, а в свободное время позволяли гулять.

Поручения раздавали без лишних церемоний – в приказном тоне, но перечить в ответ никому из отроков в голову не приходило. Авторитет отца был непререкаем и подчёркнуто поддерживался матерью.

С десяти лет мальчики под наблюдением взрослых уже боронили поле, с двенадцати – пахали, а в четырнадцать – наравне с отцами участвовали в любых полевых работах. В том, чтобы запрячь лошадь или выпасти скот, они также не видели ничего сверхъестественного. Девочек лет с одиннадцати сажали за прялку, с тринадцати – обучали шитью и вышиванию, в четырнадцать поручали вымачивать холсты. Одновременно с этим юные хозяйки учились доить коров, печь хлеб и делать всё, что было необходимо в крестьянском быту.

Кроме трудового воспитания, отроки и отроковицы впитывали в себя и понятия о крестьянской морали. Детей учили почтению к родителям и старшим, милосердию к нищим и убогим, благоговению перед трудом добытым хлебом, преподавали им основы веры, внушали понятие греха. Правда, в большинстве семей религиозное воспитание детей ограничивалось знакомством с обрядовой стороной православия с вкраплениями языческих поверий.

Юность. В юношах и девушках поощрялись целомудрие и стыд, которые наряду с честью и совестью признавались важнейшими категориями нравственности. По этой причине половым воспитанием подростков не занимались, вести с ними разговоры на подобные темы было не принято. Кстати, дети, выросшие рядом с домашними животными, о физиологии отношений между полами имели весьма чёткие представления.

Между стыдливостью и ее отсутствием существовала очень тонкая и заметная лишь самим крестьянам грань. Так, многие родители не препятствовали посещению молодыми людьми так называемых вечерних «посиделок», где юноши и девушки не только присматривались друг к другу, но и образовывали нары, для которых поцелуи, объятия и сидение на коленях друг у друга были обычным делом. Более близкие отношения до брака осуждались строжайшим образом, но благоразумные девицы и парни и сами в них не были заинтересованы, так как боялись Божьего гнева и общественного мнения. Если девица меняла кавалеров чаще, чем раз в сезон, или сама проявляла инициативу в отношениях, это также подвергалось осуждению.

Девушки, имеющие безупречную репутацию, пользовались в селе большим уважением – они занимали почётные места на посиделках, их первыми выбирали в хоровод и в невесты присматривали в первую очередь. Конечно, если они обладали и другими необходимыми для замужества качествами: послушанием, трудолюбием, уважительным отношением к людям, а также физической выносливостью.

Браки в крестьянской среде были ранними. В XVIII веке вполне подходящим для семейной жизни считался возраст 14–15 лет. С середины XIX века в законный брак могли вступать юноши с 18 лет, а девушки – с 16 лет. Крестьянских девиц зачастую отдавали замуж без их согласия, да и мнением юных женихов тоже не всегда интересовались. Зато дети придавали родительскому благословению огромное значение». Из русской классической литературы мы знаем примеры и более экзотические. Татьяна Ларина просит няню:

И внемлет ответу:

Татьяна то ли с недоумением, то ли с ужасом, продолжает расспрашивать:

Няня смиренно отвечает:

Мало вам «Онегина»? Вот заметка Пушкина о браках в крестьянской среде в «Путешествии из Москвы в Петербург»: