Зимняя роза - читать онлайн книгу. Автор: Дженнифер Доннелли cтр.№ 172

– Открой саквояж! – потребовал он.

– Одну минутку… – ответил Шейми, пытаясь выиграть время.

– Немедленно открывай! – рявкнул Дональдсон.

Шейми повиновался, ворча себе под нос о бесправных людях в этой беззаконной стране.

– Хуже, чем в Эль-Пасо.

Глухой к его сетованиям, Дональдсон сунул руку в саквояж и вытащил пиджак Шейми.

– Вот он! Пиджак Мэлоуна!

Дональдсон перевернул саквояж и несколько раз встряхнул.

– Где деньги? – закричал инспектор.

Шейми заморгал, изображая недоумение, затем достал бумажник, в котором лежали десять фунтов, и протянул инспектору.

– Отвечай, ты сегодня был в банке «Альбион»? – выругавшись, спросил Дональдсон.

– Да, сэр. Был.

– Что ты там делал?

– Клал в сейф мамины драгоценности, – ответил Шейми. – Гостиничному сейфу она не доверяет. Боится, как бы не ограбили. Я говорил ей, что она рехнулась, но теперь вижу, что мамочка права. Если у вас служители закона позволяют себе такие выходки, о поведении преступников страшно даже подумать.

У Шейми взмокла спина. Купится ли Дональдсон на его кое-как слепленное вранье или сразу поймет что к чему? Ответ не замедлил себя ждать: Дональдсон сообразил быстрее, чем рассчитывал Шейми.

– Мэлоун вернулся в банк, – сказал подчиненным Дональдсон. – Держу пари, он следил за нами. Хитрая бестия, ждал, когда мы отлучимся. – Он кивком указал на Шейми. – Хватайте парня. Это соучастник.

Но Шейми спутал им карты. Полицейский уже протягивал к нему руки, когда он нагнулся и юркнул в толпу. Шейми обежал вокруг старухи, взвешивавшей на ладони репу, и нырнул под тележку торговца овощами. Тот изумленно вскрикнул, увидев рядом с собой всклокоченного парня, а Шейми уже бежал дальше, проталкиваясь сквозь море голосистых женщин, заполонивших пространство. Пробежав ярдов десять, он застрял перед входом в церковь. Оттуда с мессы выходила группа прихожан вместе со священником. Священник остановился, прощаясь с ними. Прихожане отрезали Шейми путь вперед. Вернуться назад он не мог. Оставался единственный выход – вверх по ступеням церкви. Вбежав внутрь, Шейми в три прыжка оказался возле алтаря и дернул дверь ризницы. Та была заперта. Шейми чуть не взвыл от досады.

А полицейские уже бежали по проходу. Еще несколько секунд – и они его схватят. Шейми охватила паника. Он озирался по сторонам, ища хоть какой-то выход. Взгляд наткнулся на узкую приоткрытую дверь справа от алтаря. Шейми не знал, куда она ведет, но раздумывать времени не было. Он пересек алтарь, перепрыгнул через низкое ограждение и толкнул дверь. В замке торчал ключ. Шейми вытащил ключ, вбежал, захлопнул дверь и закрыл на замок с обратной стороны. Едва он успел это сделать, как один из полицейских попытался высадить дверь плечом. Дверь содрогнулась, но выдержала.

В помещении, куда он попал, не было ничего, кроме лестницы, ведущей наверх. Шейми понесся по ней, перепрыгивая через две ступеньки. Снизу доносились крики полицейских, требовавших, чтобы он не делал глупостей и выходил по-хорошему.

– Держите карман шире, ребята, – ответил им Шейми, забираясь все выше.

Лестница закончилась люком. Открыв его, Шейми оказался на колокольне, арки которой выходили на четыре стороны. Над головой висел колокол. Внизу бурлила запруженная народом широкая улица. К церкви с обеих сторон примыкали дома, а задний фасад выходил в переулок. Отсюда никак не спустишься, разве что на крыльях.

Он попал в западню. Полицейские либо потребуют у священника запасной ключ и откроют дверь, либо попросту вышибут ее. Считаные минуты – и они поднимутся на колокольню и схватят его. Шейми бормотал ругательства, ударяя ногой по аркам. И тут он заметил аккуратно сложенный моток веревки. Большего ему не требовалось.

По веревке он спустится с колокольни на покатую церковную крышу, а оттуда – на крышу соседнего здания. Такие трюки он проделывал сотни раз в Скалистых и Адирондакских горах.

Его никто не увидит, поскольку никто в этом забытом Богом месте не имеет привычки смотреть вверх. Шейми подошел к краю и заглянул вниз. Отсюда до церковной крыши было ярдов десять отвесного спуска и еще двадцать до ближайшего здания. Крыши большинства окрестных домов имели люки. Добраться до ближайшего – и он снова окажется на улице.

Одно из двух, подумал Шейми, или я спущусь, или сорвусь и разобьюсь насмерть.

Он потянулся к веревке и только сейчас увидел, что другим концом она прикреплена к колоколу.

– Потрясающе! – усмехнулся Шейми.

Он будет спускаться под колокольный звон, услужливо сообщая полиции, где находится. Им останется лишь подбежать к месту спуска и схватить его. Надо найти способ утихомирить колокол.

К дверному люку было приклепано железное кольцо. Взяв свободный конец веревки, Шейми продел ее через кольцо. Веревка оказалась длинной, и это отняло у него драгоценные минуты. Ту ее часть, которая тянулась от языка колокола к кольцу, он оставил свободно провисать, после чего завязал на кольце узел. Снизу доносились отчаянные удары. Судя по всему, полицейские таранили дверь чем-то тяжелым. Времени у Шейми оставалось в обрез. Обвязываться веревкой, как того требовали правила скалолазания, ему было уже некогда.

Шейми схватился за веревку, перелез через перила и встал, прислонившись к арке. На его ногах не было альпинистских ботинок. Не было мела, чтобы натереть ладони. Если он не сорвется и не разобьется вдребезги, это можно считать чудом. Шейми хотелось помолиться, но он не знал кому. Христос плавал с рыбаками, а не лазал по горам.

Может, Иоанну Крестителю? Нет, тот был странником. Бродил по пустыне.

На ум ему пришел Квазимодо. Но считался ли горбун святым?

Крики снизу и треск крушимой древесины убедили Шейми, что Квазимодо подходит для молитвы. Он перекрестился, сделал глубокий вдох и начал спускаться. 

– Элла, у нас творится что-то странное.

– Вот и я о том же. Ну почему Янки приспичило читать «Кадиш ятом» непременно в доме? Места ему другого не найти, что ли? Когда он это делает, я всегда чувствую себя как на похоронах. Честное слово, мама. Вели ему прекратить.

– Он же хаззан ^[37]. Сама знаешь. Он должен упражняться, – рассеянно ответила миссис Московиц, глядя из окна гостиной на улицу.

– Пусть идет в переулок и там распевает перед бродячими котами, – проворчала Элла.

У Янки был красивый голос. Элла любила слушать, как он распевает молитвы, но только не эту. «Кадиш ятом» была молитвой по усопшему, и Элле всегда становилось не по себе.

– А ты что, к окну приклеилась? Глазеешь на чужие дела? Отойди сейчас же! Ты меня нервируешь! Вы с Янки оба, – тоном капризного ребенка заявила Элла.