Правда истории. Гибель царской семьи - читать онлайн книгу. Автор: Иван Федорович Плотников cтр.№ 87

Дан был и текст московской публикации, переданный по указанию Свердлова за два дня до того телеграфом. Вероятно, к тому времени были получены уже и московские газеты с его публикацией. Этому тексту, как и нижеопубликованному изложению декрета о конфискации имущества Дома Романовых, редакция дала шапку — «Телеграммы». Текст дан не в телеграфном, а в обычном виде. Проставлены знаки препинания. От телеграфного варианта отрезана последняя фраза — «продолжение следует». Из него же и из опубликованного в Москве сообщения изъята дата казни — «16 июля». Точная дата указывалась выше в этом же номере газеты. Сохраненные в несколько скорректированном Москвой виде фразы, относящиеся к якобы принятому в Екатеринбурге постановлению, не выделены.

Как уже отмечалось, в Перми 25 июля появилась публикация в виде оформленного постановления президиума облсовета о казни Николая Романова, но, во-первых, вновь недатированная, во-вторых, с наличием в тексте указания на совершившуюся казнь и мнимую эвакуацию его Семьи. В то время в газетных публикациях уральского «постановления» добавлялась и перепечатка опубликованного в Москве постановления ВЦИКа:

«Постановление Президиума Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета от 18 июля.

Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов Рабочих, Крестьянских, Красноармейских и Казачьих Депутатов в лице своего президиума одобряет действия президиума Областного Совета Урала.

Председатель Ц.И.К. Я. Свердлов»¹⁵⁹.

Приведено это постановление было и в публикации в пермских «Известиях» 25 июля.

Открытое и безоговорочное одобрение убийства в Екатеринбурге в официальных постановлениях, афиширование его уже тогда заставляло людей, знающих систему большевизма, склоняться к мысли, что это все — творение рук Свердлова, и не только. Уральские же лидеры готовились, запрашивали, ждали, что-то снова испрашивали и в итоге сделали, как велено: выставили себя на обозрение как вершителей судьбы Романовых, все взяли на себя. И почти все последовательно хранили тайну решения-приказа. Он, очевидно, поэтапно созревал, но отдавался и тайно, и устно, без фиксации в партийной и в советско-правительственной высших инстанциях. В документах значатся только принятие к сведению и одобрение. Зависимое и исполнительское положение уральского руководства, его подстраивание под волю верхов требовали послушания и гибкости. Отсюда — принятие в самом узком кругу однозначного постановления («ликвидировать всех») и последующее сочинительство другого «документа» — лживого, многократно корректируемого и видоизменяемого. Но безысходной ситуации, тупика для исследователей нет: «пропавшая грамота» нашлась, если «Протокол» И. Мейера — не фальсификация, а хотя бы воспроизведение, копия подлинника: ведь, конечно же, постановляли убить всех, а не одного Николая Романова и вывезти куда-то остальных. А множество разноречивых «грамот», скрывавшихся или афишировавшихся после санкции Москвы, — подделки местных властей, прикрытие, не более.

Вернемся к вопросу об участии в деле Царской Семьи В. И. Ленина, чья роль оценивается по-разному: часть историков, публицистов и писателей до сих пор отвергает его вину, какую-либо причастность к гибели Романовых. Вопрос важный и остается недоисследованным. Некоторым авторам вроде А. Г. Латышева годами удается иметь доверие у читателя, упорно утверждая, что этот вопрос не решен, что «никто пока не смог доказать, что Ленин или Свердлов, или вообще какая-либо инстанция в Москве давали санкцию на расстрел царской семьи», что «Ленин^даже не предполагал о возможности расстрела Николая II»¹⁶⁰. Рассмотрим все основные приводившиеся материалы и некоторые новые. Роль главного убийцы выступила более рельефно и, думается, неоспоримо.

Как мы видели (и это оспаривать никто не берется), Ленин задолго до революционных событий 1917 г. в России, равно как и в ходе их, совершенно определенно высказывался за истребление не только Царя, но и членов Дома Романовых. И здесь не было гипотетичности, революционной запальчивости. Это было продиктовано политической заданностью, посылкой экстремиста. Сразу же после Октября поднимается вопрос о дальнейшей судьбе Царской Семьи, о ее возвращении в центр и организации судебного процесса над ее главой, бывшим императором Николаем II. Высказывались предположения и предложения о передаче этого дела Учредительному собранию, а после его разгона — ВЦИКу, как высшему законодательному органу Советской республики. Однако Ленин забрал дело о Царской Семье в ведение непосредственно им руководимого исполнительного аппарата власти — Совнаркома, в свое личное ведение под предлогом проведения следствия, подготовки документов к судебному процессу и его организации. По словам И. 3. Штейнберга, В. И. Ленин считал, что его подписи достаточно для легализации, проведения в жизнь любого правительственного акта. Управделами В. Д. Бонч-Бруевич утверждал практически то же самое, отмечая, что декреты приобретали силу закона лишь после того, как их подписывал Ленин, даже если издавались кем-либо из наркомов¹⁶¹. Ленин все и вся подмял под себя и стал фактически диктатором. По вопросу, который взял под свой контроль Ленин, проявляя к нему непосредственную, личную заинтересованность, никто, даже Я. М. Свердлов, не посмел бы действовать «помимо и вопреки». А вопрос о Царской Семье был именно из таких.

Проходили месяцы, и неблагоприятные, и благоприятные для большевистской власти, в череде которых, вне всякого сомнения, Семья Николая II могла быть вывезена в Москву, а сам Император подвергнут суду, но этого не происходило. Не произошло этого и в месяцы «триумфального шествия Советской власти», и в условиях разгорания гражданской войны. Дело с подготовкой суда, его организацией так ни на йоту и не сдвинулось с места. Ленин его напрочь «заморозил». Как уже говорилось, нарком юстиции И. 3. Штейнберг отмечал, что ни он, ни его аппарат «никогда не получал "задания" подготовить документы»¹⁶². Так оно и было в действительности. Практические действия Ленина и его ближайшего окружения были направлены на другой вариант решения вопроса — внесудебную расправу над бывшим Царем, а также его Семьей, как и над другими Романовыми, но под прикрытием местных уральских органов власти, инициирования экстремизма вначале, возможно, только прозрачными наводками, а позднее — прямыми приказами. Но и тогда тайные распоряжения отдавались при максимальном оберегании имени Ленина, сокрытии от партии и страны его причастности к убийству Семьи Романовых. Он действовал преимущественно не напрямую, а через председателей ВЦИК и ВЧК — Я. М. Свердлова и Ф. Э. Дзержинского. Поощрялось даже распространение молвы, что последние действуют чуть ли не вопреки мнению и воле Ленина, на свой страх и риск. Это регулярное тактическое средство Ленина, не брезговавшего ничем в достижении поставленных целей. Свердлов, слывший и в еврейских кругах «Яшкой-хулиганом»¹⁶³, охотно взял на себя роль основного прикрытия волевых действий Ленина по уничтожению екатеринбургскими большевиками Семьи Романовых. И это как нельзя четко подметил в эмиграции бывший секретарь И. В. Сталина, а фактически

Ленин на митинге. Эта фотография всегда публиковалась обрезанной с правой стороны, где спиной к трибуне стоят видные вожди большевиков Л. Б. Каменев (Розенфельд) и Л. Д. Троцкий (Бронштейн). 5 мая 1920 г. и Политбюро ЦК партии, Б. Г. Бажанов, чрезвычайно осведомленный в делах большевистских верхов и, конечно же, в деле Романовых. Бажанов отмечал, что Екатеринбург всего лишь создал московским лидерам политическое алиби, взяв решение на себя и «доля ответственности за это убийство легла на Якова Свердлова, официального советской власти, по поручению Ленина, хитро устранившегося от формальной ответственности»¹⁶⁴. Предположения и утверждения, что Ленин не причастен к убийству Царской Семьи, что это было сделано помимо него, высмеял еще более информированный человек — В. М. Молотов¹⁶⁵. Партийный актив уже хорошо знал, что Ленин давно взял дело Царской Семьи под свой личный контроль, что оно из числа принципиальных, которые без Ленина, тем более вопреки ему, решить не могли. Пользуясь утечкой информации из Кремля, откровениями в узком кругу Ш. И. Голощекина, намеками, полунамеками в Екатеринбурге, на Урале, многие понимали, а то и просто знали, что к чему. Видный местный большевик П. М. Быков в ранней, довольно откровенной, а потом запрещенной работе писал, что «Вопрос о расстреле Николая Романова и всех бывших с ним принципиально был разрешен в первых числах июля» и организовать это «было поручено президиуму Совета»¹⁶⁶. Здесь нет имен, но ясно, что вопрос решили в Москве, тем более что именно там, а не у себя на месте, в Екатеринбурге, был уральский лидер и куратор дела Царской Семьи Голощекин. Один из цареубийц П. 3. Ермаков, откровенничая, всегда говорил (и писал), что на расстрел дано согласие или указание Москвы, Свердлова, а иногда произносил и имя Ленина¹⁶⁷. Посланец вождей на Урале Я. М. Свикке также говорил об определяющей роли Ленина в судьбе и расстреле Царской Семьи¹⁶⁸. Другой расстрельщик, видный чекист Г. П. Никулин, впоследствии высказывался, что Урал сам не мог принять на себя ответственности за расстрел «без санкции или хотя бы молчаливого согласия Ленина, Свердлова или кого-нибудь из руководителей»¹⁶⁹.