Правда истории. Гибель царской семьи - читать онлайн книгу. Автор: Иван Федорович Плотников cтр.№ 75

Итак, мы выяснили вопрос о роли П. С. Медведева, участии его в убийстве. Доказательств этого факта совершенно достаточно. Личное непризнание его в этом на следствии вполне объяснимо: хотел спасти себе жизнь, а может быть, над ним тяготели другие факторы морально-психологического порядка, неизвестно. Соврал он, заявляя, что был не начальником караула, а лишь разводящим (таковым он был прежде, но очень короткое время). В этом тоже заключается явное проявление тенденции преуменьшить свою роль в деле Романовых⁶³.

Остановимся теперь на простом вопросе об участии в убийстве и С. П. Ваганова. Он был в городе человеком малоизвестным, за исключением ВИЗа, погиб в Екатеринбурге через несколько дней после событий в Ипатьевском доме. Его, похоже, запамятовал и Ермаков. Памятью последний явно не отличался и назвал виднейшего визовского карателя и своего помощника «латышом» не только из тщеславия (был и у него, дескать, настоящий латыш — гроза населения!). Дело с выяснением личности Ваганова, как участника убийства, осложнено состоянием следственных материалов и выводами на этот счет М. К. Дитерихса, получившими широкое хождение в печати. Зная, что вместе с Ермаковым в дом Ипатьева для участия в расстреле прибыл еще один визовец, которого почти никто ни из внутренней, ни из внешней охраны не знал, он в своей книге идентифицировал Ваганова с А. Е. Костоусовым⁶⁴. Хотя он обращал внимание и на личность Ваганова, однако склонился к выводу, что тот выступал лишь как активный помощник Ермакова в захоронении трупов, сокрытии этого действия от посторонних глаз. Сходную оценку роли Ваганова дал и Н. А. Соколов. Он приводил лишь показания визовцев о том, что «матрос Степан Ваганов, хулиган и бродяга добрый», как и Ермаков, «были оба близки с Голощекиным», и «Ваганов руководил охраной коптяковской дороги»⁶⁵. Причины их «близости» следователю были понятны: ВИЗ был главным поставщиком красногвардейских сил весной 1918 г., особенно для выполнения карательных функций. Ермаков в этом поселке размером в город, фактически части Екатеринбурга, был военным комиссаром, Ваганов — его помощником, а в период госпитализации Ермакова — исполняющим его обязанности. Потому военком Урала Голощекин хорошо знал их лично. Соколов все же связал имя Ваганова лишь с делом захоронения. Но, как мы видели, имя Ваганова появилось в числе других лиц, намеченных на роль палачей.

Откуда и как появилось у Дитерихса и других в ряду убийц имя не Ваганова, а Костоусова? Одним из первых арестованных и допрошенных по делу об убийстве Царской Семьи был П. В. Кухтенков — бывший заведующий коммунистическим рабочим клубом ВИЗа. Он дал показания, что «числа 18-19 июля» подслушивал отрывочные разговоры приходивших в клуб местных большевистских руководителей и активистов — С. П. Малышкина, П. 3. Ермакова, А. Е. Костоусова, В. И. Леватных, Н. С. Партина и А. И. Кривцова об убийстве и захоронении узников Ипатьевского дома. Но из рассказа Кухтенкова, запротоколированного следствием, явствует, что они расспрашивали друг друга о том, как совершилось убийство, сколько было человек убито, кто именно и т.д. Любопытство удовлетворяли, очевидно, за счет информации Ермакова да исходя из того, что большинство из них участвовали в захоронении, видели трупы. Речь и шла в основном о попытках захоронения и о перезахоронении. В показаниях Кухтенкова Костоусов определенно фигурирует лишь как один из похоронщиков. Он рассказывал: «Второй день приходится возиться; вчера хоронили, а сегодня перехоранивали...»⁶⁶. Следствие придало показаниям П. Кухтенкова особое значение, предположив, что часть из этих визовских коммунистов могла участвовать и в расстреле. Об этом следователи упорно расспрашивали бывших охранников — П. С. Медведева, А. А. Якимова и Ф. П. Проскурякова. Допросы производил агент С. И. Алексеев, и явно «с пристрастием». И один из допрашиваемых — Якимов на вопросы о Ермакове, Костоусове и других, названных Кухтенковым, стал давать сбивчивые показания. Сначала такие: «Из числа лиц, бывших при внутренней охране, принимавших участие в расстреле, был один по фамилии, как он припоминает, Ермаков. Слышал он также между этими лицами фамилию одного — Костоусова. Фамилий Леватных, Малышкина и Партина не помнит. Костоусова он видал, помнит, что ходил он в простых белых очках. Костоусов, по словам Клещева (Якимов на следствии утверждал, что при расстреле не присутствовал, пересказывает лишь сообщенное ему охранниками, в том числе и Клещевым, наблюдавшими за всем через окно. — И. П.), замывал пол в комнате расстрела»⁶⁷. Позднее, 7-11 мая, на допросе у Н. А. Соколова Якимов, видимо после напоминания о знании им одного из русских в составе внутренней охраны — Кабанова, стал соглашаться с тем, что остальные могли быть — Костоусов и другие, а потом уж вообще стал утверждать, что хорошо их помнит. Протокольная запись выглядит так: «Из числа прибывших пятеро было нерусских, а пятеро русских. Я категорически утверждаю, что пятеро из них были именно русских людей: они, эти пятеро, все были самые русские люди, говорили по-русски. Остальные же пятеро по виду были не русские. По-русски, хотя и говорили, но плохо...

Хорошо я знаю, что одному из русских фамилия была Кабанов. Это я весьма хорошо помню и положительно это удостоверяю. Что касается остальных четырех из русских, то я не могу указать, которому из них какая принадлежит фамилия. Но только я помню, положительно удостоверяю, что эти русские, кроме Кабанова, носили фамилии Ермакова, Партина и Костоусова. Указать же, который из описанных мною русских носил фамилию Ермакова, Партина и Костоусова я не могу, но только, повторяю, они носили эти фамилии. Пятому же фамилию я забыл и не могу сказать, был ли среди них человек с фамилией Леватных. Одного же из описанных мною людей, фамилия которому Кабанов, я запомнил именно по наружности. Эти же фамилии я потому запомнил, что меня, как разводящего, иногда посылали или Юровский или Никулин за кем-нибудь из них: «Позови Ермакова, позови Партина, позови Костоусова».

Всех этих прибывших из Американской гостиницы людей мы безразлично называли почему-то «латышами»⁶⁸. Якимов, видимо, уже не владел собой и в итоге дал показания, которых от него добивались. Тем более что фамилий русских чекистов-охранников, кроме как Кабанова, он явно не знал. А Кабанова знал, поскольку оказался свидетелем его рассказа Никулину о встрече с опознавшим его Николаем II и их разговоре⁶⁹. Якимов не назвал Нетребина, не назвал фамилии студента (или учащегося) — горняка. Фамилию Ермакова в часы расстрела или позднее он действительно мог слышать в связи с присутствием того в ДОНе и причислить последнего к членам внутреннего караула. Имен же визовцев Костоусова и Партина он просто и слышать не мог. Они вошли в его сознание от настойчивых вопросов, их многократной повторяемости. Все эти люди оставались на ВИЗе, в Американскую гостиницу (облчека), а затем в ДОН их не брали. Получив в итоге эти показания от Якимова, следствие к ним отнеслось все же критически. Тем не менее Дитерихс их частично воспринял, а одного из мнимых внутренних охранников — Костоусова причислил и к участникам расстрела. Поэтому, а также поскольку имена названных Якимовым людей отложились в документах, они и в прошлом, и ныне некритически воспринимаются отдельными авторами, например тем же М. Хейфецем. Он включает в свой список убийц, почему-то расширенный до тринадцати человек, и Ермакова, и Партина, и Костоусова, и даже Певатных, которого Якимов «не вспомнил», но, правда, и Ваганова⁷⁰. Партии, Леватных и Костоусов попали в этот список участников убийства из-за ошибочных действий следствия и вынужденного оговора одного из подследственных — Якимова. Речь как о расстрельщике, прибывшем вместе с Ермаковым с ВИЗа, должна идти не о Костоусове, а о Ваганове. По всем данным, в том числе воспоминаниям самого Ермакова, с ним прибыл лишь один человек. К такому выводу пришел тогда же и один из участников следствия — зав. фотолабораторией группы Н. А. Соколова журналист Р. Вильтон. Он определенно вместо Костоусова в числе убийц назвал Ваганова⁷¹. На пороге такого вывода был и Н. А. Соколов, поместивший в книге снимок Ваганова рядом со снимком Ермакова.