Из хорошей семьи - читать онлайн книгу. Автор: Мария Воронова cтр.№ 51

Остается только один вопрос: почему смерть писателя оформили как от заболевания, а не как убийство? Этот уголовник был настолько ценный агент? Или так длинен оказался перечень его преступлений, что еще одно убийство было просто некуда вписать? Или он был настолько хорош в своем ремесле, что внешне все выглядело как естественная смерть?

Конечно, дежурной смене в СИЗО крепко досталось бы за убийство в камере, но, с другой стороны, лучше вытерпеть нагоняй, чем договариваться с врачом СИЗО, с судебным медиком, со следователем, а потом всю жизнь трястись, что обман откроется. Ведь кого убили-то? Не честного работягу, присевшего за кражу стройматериалов, а безумного маньяка. Никто бы сильно ругать и не стал, наоборот, в один голос вся страна сказала бы: «Спасибо, товарищи, что избавили мир от мерзкого гада».

Скорее всего, зэк сочинил эту душещипательную историю, а потом под влиянием болезни сам в нее и поверил.

Зейда говорит, что сын Горькова достойный человек, ну и что с того? Генетика не так прямолинейна и неотвратима, как думают обыватели. Сын за отца не отвечает и не является его копией. Пусть парень прочувствует этот сталинский постулат и успокоится.

Следователя Костенко трогать нельзя. Прекрасный, честный работник, сколько блестящих раскрытий за плечами, сколько выучено молодых кадров, не сосчитать. Сергей Васильевич никогда не интриговал, не рвался на руководящие посты, а просто трудился на совесть, являя собой пример безупречного работника. На него равнялась молодежь, к нему прислушивалось начальство, и до сих пор Костенко участвует в общественной жизни, работает со студентами, а ученики обращаются к нему за советом. Федор поймал себя на том, что думает так, будто составляет официальную характеристику, но, с другой стороны, какими словами можно лучше описать великолепного работника и настоящего коммуниста, который действительно думает об общем благе, а не о том, что все вокруг колхозное, все вокруг мое.

Хорошо, до одного сердечного приступа эти идиоты старика уже довели. Вроде обошлось, но что будет, если он узнает, что Федор санкционировал проверку его старого дела? И так много у прокурора Макарова грехов на совести, вешать на себя еще доведение до инфаркта совсем не хочется.

Ладно, Костенко крепкий, можно заранее приехать к нему домой, объяснить ситуацию… И звонить в «Скорую помощь», а лучше сразу на ней прибыть, чтобы повысить шансы деда на выживание. Это же ужасно, когда тебя после пятидесяти лет безупречного труда вдруг начинают подозревать черт знает в чем.

Не будем также забывать, что на нем, как на главном прокуроре, лежит ответственность за политико-моральное состояние подчиненных и надо понимать, как на них отразится шельмование Костенко.

Если в ходе проверки выяснится, что патриарх сыска чист, то моральный дух сотрудников упадет. Кому приятно знать, что в любую секунду тебя могут обдать помоями и от них придется долго и усердно отмываться, а главное, никакой твой усердный труд, никакие прошлые заслуги не защитят тебя от ведра с дерьмом.

Ну а если вдруг Сергей Васильевич имеет на совести грехи, то это еще хуже. Все равно что на торжественном заседании объявить: «Товарищи, таких прекрасных результатов вы можете добиться только преступным путем! Следуя узкой стезей социалистической законности, столь высокого процента раскрываемости достичь нельзя! Поняли, товарищи? Но помните, что лишения премии за низкие показатели еще никто не отменял!»

Какие выводы сделают сотрудники? Кто-то возьмет на вооружение рукоприкладство, кто-то запьет, а сильные и умные просто уйдут из такой системы.

Нет, Костенко трогать нельзя, но, черт побери, сидит напротив Зейда и вздыхает, как выброшенный на берег кит, потому что, видите ли, сын Горькова тоже подводник, значит, братик, которому «треба допомогти».

А в морозилке у Федора лежит здоровенный шмат восхитительного, тающего во рту сала, которое Зейде прислала мама из дому буквально дипломатической почтой специально для Тани, потому что сало «дуже корисно для вагитних», и бог его знает, так оно или нет, но у жены почти прошла утренняя тошнота, как только она его попробовала.

И как отказать Виктору Зейде, скажите на милость?

– Ты, как паук, оплел меня сетью своих благодеяний, – буркнул Федор, – ладно, вот что сделаем. Возьми от своего начальства запрос в архив, я подпишу, и со стороны будет выглядеть так, что тебе действительно для научной работы надо. Попросим какого-нибудь толкового следователя с тобой сходить, чтобы посмотрел профессиональным взглядом, есть ли там за что зацепиться. Только надежного человека надо, чтобы все тайно и неофициально.

– А можно Яну Михайловну? Просто она уже и так в курсе дела.

Федор улыбнулся:

– Что, нравится?

– Така тендитна жинка. – В кухне было темновато, но Федор мог бы поклясться, что Виктор Николаевич покраснел.

– Ладно, попросим ее, почему бы и нет? Жинка не знаю какая она тебе, а следователь хороший, тем более уже в теме. Сейчас и позвоним.

Время подходило к десяти вечера и было не самым подходящим для телефонных звонков, но Федор рассудил, что должность позволяет ему потревожить покой молодого специалиста. Он взял номер у Татьяны и попросил Яну Михайловну приехать к нему в обеденный перерыв, по возможности не афишируя свой визит на работе.

⁂

Яна так изнервничалась перед приемом у Макарова, что чуть не сошла с ума. Встала на час раньше и перетрясла весь шкаф, но все казалось ей либо слишком убого, либо жутко вызывающе, поэтому она приняла мудрое решение ехать к прокурору в форме. Тут даже такой тонкий ценитель, как Крутецкий, не найдет, к чему придраться.

Она нагладила китель и юбку, убрала волосы в гладкую кичку и поняла, что наконец выглядит стандартно и безлико и все претензии к внешнему виду Крутецкому теперь следует адресовать не ей, а непосредственно Министерству юстиции.

Очень может быть, Максим Степанович такого про нее наговорил Макарову, что прокурор хочет ей ради ее же пользы объяснить, что ей не место в стройных рядах блюстителей закона.

Наверное, так, потому что хвалить ее пока не за что.

Замирая от ужаса, она толкнула тяжелую дверь кабинета, когда секретарша пригласила ее войти.

Макаров встретил ее радушно, как ребенка, которого родители привели к себе на работу, потому что дома не с кем оставить, и теперь его вынуждены развлекать ни в чем не повинные сотрудники.

Смеясь и не слушая никаких протестов, Федор Константинович усадил Яну в свое кресло, а сам прислонился к подоконнику.

– Ну как, удобно? Нравится?

Яна кивнула и сползла на самый краешек.

– Нет, вы обживайте, обживайте! Как знать, вдруг через несколько лет сядете сюда на законных основаниях.

– Ну что вы, Федор Константинович… – пробормотала она, чувствуя себя крайне неловко.

– А почему нет? Вы способный и грамотный юрист, будете стараться, и все у вас получится.