Красный нуар Голливуда. Часть II. Война Голливуда - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Трофименков cтр.№ 68

Утром того дня, когда Бэббиту предстояло давать показания Комиссии по трудовым спорам, к нему домой пришли уже не студийные, а всамделишных легавые. Они искали незаконное оружие.

Оно было так припрятано, что они его не нашли. Да, я припрятал оружие для самозащиты, потому что мне неоднократно угрожали. Это было столь серьезно, что я не ночевал дома. Мне звонили и говорили, что будет хорошей идеей не оставаться дома в определенную ночь. В общем, меня забрали в тюрьму. Конечно, это чистое совпадение, что шеф полиции Бербанка был шурином шефа диснеевской службы безопасности. Сделать телефонный звонок мне не позволили. ‹…› У меня взяли отпечатки пальцев и засунули в вытрезвитель. Назначенную на два часа встречу с Комиссией я, естественно, пропустил. Когда я не явился на слушания, Филлис Лембертсон, симпатичная вице-президент Гильдии, ухитрилась разузнать, где я, и слушания перенесли на семь вечера. Меж тем около пяти кто-то позвонил в полицию, дав добро на мое освобождение. Меня доставили на студию. Мы с Дядюшкой немного поговорили. Он объяснил мне, как глупо я себя веду и как все было бы для меня замечательно, если бы я только смотрел на вещи его глазами.

Этот эпизод даже как-то затерялся на фоне «гражданской войны в анимации». С утра 29 мая улицу перед воротами студии заблокировала тысяча пикетчиков: грянула великая пятинедельная стачка.

* * *

У аниматоров все не как у людей. Даже стачку они превратили в карнавал или вечеринку.

Средний возраст [бастующих] не превышал 25 лет. Я никогда в жизни не видел такого энтузиазма у забастовщиков. — Сорель.

Аниматоры изощрялись, придумывая десятки, сотни плакатов, с которыми каждое утро пикетчики в масках Микки Мауса занимали позиции перед студией и блокировали кинотеатры, где шли фильмы Диснея. Примаршировали аниматоры Warner, наряженные санкюлотами и якобинцами. Эстетику революционного террора развила торжественная казнь чучела Лессинга. Чак Джонс подогнал ярко расписанные автомобили своих ребят: назойливо гудя, они кружили вокруг студии.

С пиком стачки (20 июня) совпала премьера «Несговорчивого дракона»: как пропустить такое событие? Стоило черному лимузину Диснея припарковаться у зала, где проходила премьера, к нему присоседился точно такой же лимузин. Шофер распахнул дверцу, на тротуар ступил пассажир в безупречном смокинге. В полупоклоне шофер вручил ему плакат. Может быть, тот, который гласил: «Леонардо, Микеланджело и Тициан состояли в профсоюзе». А может быть, плакат с изображением пса Плуто: «Лучше быть псом, чем скэбом [штрейкбрехером]».

Вслед за ним из лимузина посыпались изысканные леди и джентльмены, каждый со своим плакатом. Первым пассажиром был Бэббит, шофером — Морис Ноубл, отвечавший в «Дамбо» за эпизод с розовыми слонами. В пикет встал и Билл Титла, еще один ведущий художник, «отец» гнома Ворчуна, Чернобога с Лысой горы («Фантазия») и Великана («Храбрый портняжка»), ближайший друг Бэббита, который и сманил его в Голливуд.

Пикетчики, пропустившие премьеру, соорудили многометрового дракона — говорили, что он растянулся то ли на три, то ли на четыре квартала — с лицом Диснея и таскали его по улицам.

Профсоюз работников общепита обеспечивал их трехразовым питанием в импровизированном кафе, сколоченном профсоюзом плотников. Поскольку стачечников поддержал союз музыкантов, по вечерам студийная молодежь устраивала танцульки у самых ворот. Звукотехники подогнали вагончик с аппаратурой, и пламенные речи разносились по осажденной студии. От имени актерской и сценарной гильдий вдохновляли пикетчиков, среди прочих, Гарфилд и Паркер, которой «всегда казалось, что Микки Маус — не мышь, а крыса».

Число союзников Гильдии росло с каждым днем. Когда стачка разменяла второй месяц, сценаристы постановили еженедельно сдавать по тысяче в забастовочный фонд. Совет печатников обязал газеты, состоявшие в нем, отказаться от диснеевских комиксов. Technicolor Corporation перестала проявлять диснеевские пленки, что поставило под вопрос завершение «Бэмби» и «Дамбо». Наконец, АФТ внесла Диснея в «позорный список» и попросила пять миллионов своих членов бойкотировать его фильмы.

А что же Дисней?

Дисней по-прежнему сходил с ума, метался, делал один неверный шаг за другим. Сохранять лицо на первых порах он умел, но недолго: минут десять — это максимум.

Он медленно двигался сквозь пикеты на своем вычурном «Паккарде», помахивая всем рукой и желая приятного дня. Я забрал мегафон у Гарфилда и прокричал: «Уолт Дисней, стыдитесь!» Он повернулся к толпе и гаркнул: «Вот он, человек, который верит, что все люди — братья, за исключением его самого!» — Бэббит.

Толпа загудела насмешливо и презрительно. Дисней выскочил из автомобиля, скинул пиджак, бросился на Бэббита, но увяз в объятиях охраны.

Первой его ошибкой было то, что Дисней ввязался в спор: бастуют ли (такова была версия Гильдии) около шестисот человек или (версия студии) около трехсот человек отсутствуют на работе, потому что агитаторы их запугали и не пустили, а основная масса пикетчиков — это коммунистические провокаторы. Лессинг доложил, что бастующих еще меньше, через 24 часа стачка позорно провалится, и тогда Уолт сможет скупать топ-аниматоров по пятьдесят долларов за голову.

Откровенно бессмысленный спор. Значение имело не количество, а «качество» стачечников: большинство из них составили художники, на которых держалась студия, а не офисные работники. Но Дисней, не чуждый магии цифр и готовый бесконечно обманываться, уверовал в предсказание Лессинга и откупорил в честь близкой победы заветную бутылку хереса Harvey’s Bristol Cream.

Одновременно лелея месть и истерически жалея себя, он нанял фотографов — снимать пикетчиков. Снимками он облепил стены своего кабинета. Расхаживая взад-вперед, тыкал пальцем в одно лицо, в другое: «Боже, от кого-кого, а от него я такого никак не ожидал! Сукин сын! Я так доверял ему!»

Именно тогда расцвели пересуды о его психическом состоянии: лицо волшебника искажает судорожный тик; каждые две минуты он убегает в туалет и ожесточенно моет руки; окончательно обезумев, он сломал челюсть любимой жене.

* * *

Самая эффектная стачка была и самой миролюбивой: особенно по контрасту с кровавым месивом послевоенных (и после Первой, и после Второй мировых войн) лет. Сорель заручился дружественным нейтралитетом полиции, обговорив, на какое время пикеты могут задерживать въезжающие на студию автомобили, чтобы донести до пассажиров свои требования.