Прекрасное и истина | Эмиль Шартье (Ален) | страница 48 | LoveRead.ec

[В сказанном проявляется противоречивость позиции Конта (и самого Алена), поскольку, уделяя столько внимания чувствам, он был все-таки убежден в том, что «идеи управляют миром и переворачивают его, или, другими словами, весь общественный механизм покоится, в конечном счете, на мнениях…»^[244]: «…во все времена, начиная с первого взлета философского гения, более или менее отчетливо, но всегда неопровержимо признавалось, что история общества определяется главным образом историей человеческого разума»^[245]. Это же отмечал в своих размышлениях и Р. Арон, писавший в связи с концепцией Конта, что «именно разум указывает направление истории, говорит о том, какими станут общество и природа человека на конечном этапе»^[246], в результате чего роль чувств оказывается крайне неопределенной.

Однако тот же исследователь пытался объяснить обнаруживающееся противоречие позитизма, отталкиваясь от уже приведенной в основном тексте (см. чуть выше) формулы, гласящей, что «…нужно действовать под влиянием чувства и думать, чтобы действовать. Отсюда следует критика той интерпретации рационализма, которую можно назвать интеллектуалистской. В соответствии с ней развитие истории постепенно сделало бы из разума орган, определяющий поведение человека. По мнению Конта, такого быть не может. Побуждение всегда будет идти от чувства – души человечества и мотора деятельности. Разум никогда не станет более чем органом управления или контроля.

Но разум этим не обесценивается, так как позитивистской философии свойственна идея обратной связи между силой и благородством. Наиболее благородный – это самый слабый. Думать, что разум не предопределяет деятельности, не значит его умалять. Разум не является и не может быть силой именно потому, что он в определенном отношении есть нечто более возвышенное.

Локализации в мозгу трех элементов природы человека суть лишь перестановка идей, связанных с их функционированием. Огюст Конт помещает разум в передней части мозга, так что разум связан с органами восприятия или органами чувств. Привязанность он помещает, наоборот, в задней части мозга, так чтобы она непосредственно соединялась с органами движения»^[247].

Кроме того, при рассмотрении обсуждаемого вопроса следует учитывать провиденциализм (влияние Ф. Боссюэ), в целом присущий мировоззрению Конта.]

VI. Философия истории

Резюме как таковое способно дать лишь обедненное представление о той пространной исторической картине, которую Конт набрасывал дважды, каждый раз ставя своей задачей выявление преемственности в существовании человечества.

[ «По мнению Конта, есть только одна история человечества, устремленная к интеграции всех моментов прошлого. Он даже усматривает в таком понимании традиции одно из главных преимуществ позитивизма: “Западная анархия заключается главным образом в ухудшении связей между людьми, последовательно нарушаемых католицизмом, проклинающим античность; протестантизмом, осуждающим средневековье; и деизмом, отрицающим всякую филиацию. Ничто лучшим образом не взывает к позитивизму как средству разрешения революционной ситуации, единственному выходу, допускаемому ею, – преодолению всех этих более или менее подрывных доктрин, постепенно подталкивающих живых к восстанию против всех мертвых. После такой услуги история вскоре станет священной наукой в соответствии со своими естественными обязанностями непосредственного изучения судеб Великого Существа, понятие о котором есть итог всех наших разумных теорий. Систематизированная политика отныне будет связывать с ним любые свои начинания, естественно подчиненные состоянию, соответствующему великой эволюции. Даже возрожденная поэзия станет черпать в нем образы, нацеленные на подготовку будущего путем идеализации прошлого” (Système de politique. V. III. P. 2)»^[248]]

Здесь же нам достаточно показать, что позитивистские идеи, касающиеся реальных условий человеческого существования, изначально задают историческому описанию формы или рамки, позволяющие связать друг с другом институции, идеи и события и сделать это без каких-либо макиавеллиевских предположений, которыми историки, слишком мало знакомые с внешними обстоятельствами и действительными потребностями, так долго злоупотребляли, как если бы лицемерие, хитрость и ложь и в самом деле являлись подлинными движущими силами политики.

Любая цивилизация прежде всего пребывает в определенной системе биологических необходимостей, которые подчиняют ее географическим, физико-химическим, астрономическим и математическим условиям; эти условия оказываются тем более жесткими и тем менее подверженными изменениям, чем они проще и абстрактнее. Низшее повсюду является основанием для высшего.

[Ср.: «…Низшее обусловливает высшее, но не определяет его. Иерархическое видение позволяет расположить феномены по своим местам и в то же время установить саму общественную иерархию: высшее в ней обусловлено низшим, как и живые феномены обусловлены, но не определяются физическими или химическими явлениями»^[249].]

Отсюда – это мы и видим в наше время – выводят правило, в соответствии с которым холод и голод неумолимо определяют характер секретных махинаций, проводимых политиками. Это подобно тому, что чувства и умственные способности в каждом из нас прежде всего зависят от здоровья. Тем самым оказывается ограниченной причудливость действий и особенно мыслей, всегда становящихся бесплодными и даже вредоносными, как только они в меньшей степени испытывают принуждение со стороны необходимостей низшего уровня.

Порядок нужно определять через нравы, институции и методы действия, которые в любой ситуации являются ответом на неустранимую необходимость, а прогресс – при помощи теоретических придумок, ведущих свои истоки из непосредственного познания этих необходимостей начиная с самых незначительных. Таким образом, доминирующая в любой интерпретации истории идея состоит в том, что сопротивление новшествам, постоянно выводя разум (l’intelligence) на уровень реальных проблем, также является фактором, обеспечивающим прогресс. Ничто не способно в большей степени помочь понять это, чем контраст между греческой и римской цивилизациями. В первой из них недостаточно умеренная военными потребностями тяга к абстрактным рассуждениям вскоре вызвала упадок нравов, имевший место в эпоху царствования болтунов и протекавший таким образом, что выдающиеся услуги, оказанные ею прогрессу человечества, ничуть не помешали неизбежному ее распаду; в другой умозрительные рассуждения были подчинены действию, и военный порядок, поддерживаемый необходимостью, изо всех сил сопротивлялся импровизации, откуда и возникла та сильная политическая и юридическая организация, которая все еще продолжает жить во всем западном миропорядке.

Прекрасное и истина - читать онлайн книгу. Автор: Эмиль Шартье (Ален) cтр.№ 48

Онлайн книга - Прекрасное и истина | Автор книги - Эмиль Шартье (Ален)