Джугафилия и советский статистический эпос - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Орешкин cтр.№ 151

Решение о елико возможном увеличении выпуска водки в 1930 г. пошло на пользу советскому населению, здравоохранению, семье, школе, демографии и пр.? Но для Сталина оно спасительно, потому что прикрыло дыру в разрушенном бюджете, помогло милитаризировать и укрепить вертикаль. Переложив плату в виде алкоголизации населения на следующее поколение.

Истребление 70 % накопившего какой-никакой хозяйственный опыт высшего партийного руководства после Съезда победителей пошло на пользу государственному менеджменту? Но оно было необходимо лично вождю, потому что позволило замазать провал первых пятилеток и устранить угрозу партийного переворота. Заменив ровесников свежей когортой совсем безграмотных маргиналов («хунвэйбинов») типа Ежова, Хрущева, Берии, Жданова и пр., вождь укрепил личные позиции — несмотря на хозяйственный и демографический провал своей политики.

Уничтожение трех четвертей высшего военного руководства в годы Большого террора пошло на пользу обороне накануне Большой войны? Зато оно обезопасило Сталина от действительной или мнимой угрозы военного путча после катастрофы 30-х.

В итоге этих и многих других подвигов страна получила депрессивную хозяйственную, демографическую, транспортную, экологическую, жилищную и т. п. действительность. И замечательную розовую оптику в придачу. А также уникальную способность строить на виртуальном фундаменте величественные планы новых свершений. С предсказуемыми материальными результатами, которые бинарная оптика, конечно, воспринимает в терминах вредительства, диверсии и измены. Воспроизводится стандартная ситуация, когда виртуальная победа (обычно полная и окончательная) есть, а материальных итогов не чувствуется. Значит, кто-то предал. Свил гнездо. Подбросил толченого стекла в кашу рабочим и крестьянам… Какие еще могут быть объяснения?

О чем, стоя по щиколотку в нефти, рассказывает своим революционным индейцам великий вождь Мадуро? О голоде, о годовой инфляции, которая превышает миллион процентов, об обменном курсе в 3 млн венесуэльских боливаров за доллар (до недавней деноминации по ленинскому образцу)? Нет, об этом им рассказывать не надо — они и так все видят воочию. Тогда, может, о реальном устройстве социалистического хозяйства и его естественных перспективах? Опять нет! Он рассказывает им про козни мирового империализма, про ненавистных гринго, про светлое будущее и необходимость сплотиться, чтобы подняться. Индейцы верят. А куда им деться, если за спиной специально обученный человек с маузером (ну, пусть с «Калашниковым») в руке и с Лениным (Троцким, Чавесом, Че Геварой) в башке… А ведь всего одно поколение назад Венесуэла была богатейший страной Центральной Америки.

Забыть, забыть. Коммуникативная память должна быть чистой доской — чтобы вождю сподручней было рисовать победы. В 2018 г. социалистическая Куба (не так давно ей списали советский долг в 30 млрд долларов — еще тех, полновесных) принимает новую Конституцию. В ней уже ни слова про коммунизм, социализм и прочие глупости. Вперед, к рынку и частной собственности! Даже здесь цирк (точнее, Колизей с кровавыми играми гладиаторов) закрывают на перестройку. Но руководящая и направляющая сила с оружием в руках, понятное дело, остается. Как без нее — ведь Остров свободы. За 60 лет непримиримой борьбы во имя светлого будущего сколько народу положили. В результате состояние клана Кастро, по оценкам ЦРУ, превысило полмиллиарда долларов.

А что касается «масс», то их на финишной ленточке, как всегда, поджидает Когнитивный диссонанс с доброй улыбкой сквозь усы.

Патриотизм и революция

Многолетнее интеллектуальное раздолбайство (сегодня туда, завтра сюда, но всегда за единственно верной линией партии) сорвало Россию с европейской рациональной резьбы. Где факт есть факт, цифра есть цифра и деньги есть деньги. И развернуло назад в Азию — к безразмерному эпосу и синкретизму. Одним из частных следствий, наряду с разрушением социальных наук, стала дискредитация патриотизма и консерватизма. Прошлое подменили; любовь к Отечеству перековали в любовь к вождю. Патриотическое воспитание на уровне языковой нормы обернулось военно-патриотическим. Детям в черепную коробку с пяти лет вколачивают бинокуляр с двоичным кодом «свой — чужой». Возможно, это впору Венесуэле. Но Россия, хочется верить, все-таки достойна чего-то более многомерного. Или нет, уже недостойна, после того как десятилетиями терпела то, чего терпеть без подлости не можно?

В черно-белой оптике консервативная программа оборачивается либо прославлением Отца народов (что чаще), либо преклонением перед преступно свергнутым большевиками государем императором (что реже). Внешне противоположные сюжеты в глубине объединены бинарной примитивизацией прошлого. Это органично для преданий евразийских степей, но чуждо рациональным подходам XXI века.

Императора, между нами говоря, свергли не большевики. И даже не руководимые ими «массы». Это апостериори сконструированный цирк с конями. В действительности царя свергли требующие обновления элиты и представляющая их интересы буржуазная Дума. Большевики всего лишь убили его вместе с семьей, когда он стал беззащитен и уже перестал быть царем, превратившись в гражданина Романова Н.А., временно безработного отца пятерых детей. Простите, если это противоречит вашей картине мира, но все претензии, пожалуйста, к лучшей в мире системе советского образования.

Но перед тем, как расстрелять Романовых, они подобрали с мостовой отброшенную в феврале 1917 г. идею самовластия. Вывернули наизнанку, сменили плюс на минус и раздули таким деспотическим террором, в том числе информационным, какой батюшке-царю с его кровавыми сатрапами не снился. Называть это социальным прогрессом могут лишь люди с очами, выдавленными на затылок. Да и святым государь император смотрится только через очень примитивную историческую оптику; на самом деле он был всего лишь посредственным политиком, явно отставшим от требований растущей и нуждающейся в буржуазных свободах европеизированной России.

«Самоочевидной» привычкой к твердокаменному теоретизированию объясняются и сегодняшние пророчества «народной революции». Будь то Виктор Ампилов, которого соратники по борьбе ласково звали «Витька-мегафон», или неутомимо выживающий из ума Эдичка Лимонов. Или Г. К. Каспаров с А.А. Пионтковским. Идеологические конструкты противоположны или ортогональны, а стиль мышления один: обездоленные массы выйдут на улицу и сметут… Верхи не могут, низы не хотят…

Чисто советский артефакт. В 1917 г. массы же вышли. И смели! Таковы объективные законы… Эта сызмала усвоенная сказка застит очи как сторонникам режима, так и его противникам. Рассуждая о революции, советские учебники не учитывали минимум три (возможно, больше) важных параметра, которые имели место в действительности, но были вычеркнуты из идеологического нарратива.

Во-первых, глубокий раскол элит (городских в первую очередь), большая часть которых начинает с очевидностью сознавать необходимость перемен.

Во-вторых, демографический и социокультурный стресс, когда столичные предместья затопило море неквалифицированных выходцев из села. Со своими диковатыми представлениями об общинном праве, справедливости и благе, эти люди с трудом адаптировалось в столицах. Город как среда обитания был им глубоко чужд. Его хотелось взорвать и перестроить заново — по близкому и понятному канону деревенской справедливости. Могучий ресурс контрмодернизации, ленинская Вандея, с опорой на которую он и перехватил власть.