Консерватория: музыка моей души - читать онлайн книгу. Автор: Лисавета Синеокова cтр.№ 39

Я не поворачивалась к Дарраку, не спрашивала ни о чем. Здесь и сейчас мне было безразлично его одобрение или порицание. Я просто играла раз за разом, пока мелодия не засияла сверкающим оттиском нот в моей памяти.

Остановилась, лишь когда почувствовала себя свободной от неприятных чувств, снова спокойной и уравновешенной. Подождав, пока окончательно затихнет последняя нотка, оторвала пальцы от клавиш и сложила руки на коленях. Сейчас я чувствовала себя умиротворенной, как никогда. В отличие от рояля. Он как будто был измотан, даже изможден моей игрой. Был бы человеком, наверняка сейчас стирал бы испарину со лба дрожащей рукой. Прости, мой друг…

Тишину нарушил голос цвета горького шоколада:

- Ну и ну. Кто же вас так… м-м-м… расстроил, оллема Таллия, что вы едва не спалили своей музыкой рояль?

Я резко обернулась. Рядом с закрытой дверью стоял первый проректор и серьезно смотрел на меня.

- Метр Двейн, вы вернулись, - озвучила очевидное я.

Даррак по-прежнему сидел на преподавательском стуле и был сама невозмутимость.

- Оллема, не стоит в присущей женщинам мягкой манере ненавязчиво менять тему разговора. Этот прием хорош на званый вечерах, но не на занятиях, - черный бархат снова стал мягко, но неумолимо обволакивать, с намерением подчинить воле говорящего. Странно, но сейчас я не чувствовала ни малейшей попытки влияния. Проректор был силен не только как оллам, но и как человек, и эта властность сочилась в его голосе и создавала подобный эффект.

- Что вы, метр Двейн у меня и в мыслях не было переводить тему, - поспешила опровергнуть его предположение я.

Мужчина иронично приподнял бровь и многозначительностью паузы дал понять, что по-прежнему ожидает ответа на свой вопрос.

Что ответить? Рассказывать о произошедшем и причинах моей реакции не хотелось, ни к чему эти студенческие дрязги первому проректору консерватории. Невольно перевела взгляд на Даррака, подспудно ожидая от него подсказки или помощи в вопросе, как поступить. Его серебряно-серые глаза светились спокойствием и уверенностью, он смотрел на меня без малейшего признака напряжения, как будто давая понять, что любое принятое мной решение в этой ситуации будет верным.

- Это просто внутренние студенческие проблемы, метр Двейн. Уже решенные, но раздражающие самим фактом своего наличия, - ответила я, стараясь придать голос больше легкости и в то же время уверенности, чтобы у Маркаса Двейна не возникло желания углубляться в детали.

- Что ж, и такое случается. Ничего не поделать, - пожал плечами мужчина, удовлетворенный моим объяснением. – И раз уж я застал ваш урок… - проректор повернулся к Дарраку и обратился к нему:

- Что вы скажете о своей ученице, оллам?

Студент посмотрел на меня и ответил метру, не отрывая взгляда от моих глаз:

- Оллема Таллия весьма перспективна, у нее значительные успехи. Она на глазах раскрепощается, как музыкант, старательна и тонко чувствует музыку, - его голос стал оттенка предночного неба, чей темный глубокий синий цвет разбавляет сияние звезд.

- А что вы скажете об этом конкретном произведении? – последовал другой вопрос после небольшой паузы.

Даррак ответил не сразу, словно подыскивая правильные слова. Мне же не было страшно ожидать его вердикта. С первого нашего занятия я поняла, что этот человек никогда не осудит ни меня, ни моей музыки. Он не тот, кто, походя или из прихоти, может перечеркнуть плоды движения чужой души презрительным размахом слов.

- Музыка довольно сумбурна, но, как мне кажется, этот штрих вполне уместен, учитывая, какие эмоции мелодия несет в себе.

- Это все? – уточнил проректор.

Даррак Кейн кивнул.

- Значит, оллам, вы не заметили, что эта мелодия родилась у вас на глазах? – нарочито беззаботным тоном вопросил Маркас Двейн.

И только теперь, после этих слов, серые с голубыми отбликами глаза перенесли свое внимание с моих собственных на преподавателя. И выражение их было весьма удивленным.

- То есть… - произнес было Даррак и снова замолчал, а его взгляд метнулся обратно ко мне. Я неосторожно заглянула в серебристо серые глаза и замерла: в них разыгралась настоящая буря. Только причина вихря смутно различимых эмоций была мне не понятна.

- Именно, - подтвердил преподаватель, напоминая о своем присутствии, и меня вдруг затопила страшная неловкость, а мои щеки стали густо краснеть.

- Ну что вы, оллема, не стоит смущаться. Это признак немалого прогресса, - произнес лорд Двейн, замечая изменение цвета моего лица. – Думаю, на сегодня достаточно.

Я встала, кивком попрощалась с присутствующими и выскользнула за дверь. Это глупое смущение меня сердило. Ведь мне и в самом деле нечего стесняться. Где же давать волю собственной музыке, если не на уроке композиции? Тогда почему мне даже дышать горячо? Вот глупая!

С такими мыслями я медленно шла по коридору, постепенно успокаиваясь и убеждая себя, что ничего сверхъестественного не произошло. Вдруг услышала за спиной тихий, но в тишине пустого пространства отчетливо различимый оклик:

- Таллия.

Обернулась и увидела в шаге от себя Даррака Кейна. Его глаза по-прежнему полыхали чем-то необъяснимымни, они неотрывно смотрели в мои, будто находили в них что-то удивительное.

- Даррак? – прервала я паузу, грозящую затянуться.

Молодой человек сделал резкий вдох, открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом легко выдохнул и улыбнулся. От искренней и, как оказалось, очень красивой улыбки черты его лица смягчились, а взгляд стал теплым. Я замерла.

- Спасибо, - произнес оллам, после чего кивнул мне в знак прощания, развернулся и удалился в сторону лестницы.

Не нужно было никаких объяснений, я знала, за что Даррак поблагодарил меня. Рождение мелодии – процесс глубоко интимный, сакральный, я бы сказала, мало кто знает, как она вообще появляется на свет, ведь у каждого композитора это происходит по-разному. А я раскрылась. Но что мне было делать? В такие моменты, когда эмоции бурлят кипящей лавой и грозятся поглотить все твое существо, когда вдохновение раз за разом скручивает внутренности, требуя выхода, невозможно не подчиниться. Подспудно приходит понимание, что глушить такой порыв в себе ни в коем случае нельзя.Потому что каким бы тираном вдохновение иногда ни было (в моем случае, оно как будто имело свой характер, иногда витая легким ветерком и навивая столь же невесомую мелодию, а иногда, прожигая, словно раскаленные прутья, кажется, саму мою суть насквозь, неистово требуя воплощения в звуках) и как бы ни трепало нервы в определенные моменты, без него жизнь не так ярка. А затушенный раз пожар может вновь и не вспыхнуть. Так что несмотря на собственное смущение, я была твердо уверена: знай, что все получится именно так, поступка бы своего не изменила.

Я еще какое-то время стояла и слушала удаляющиеся шаги, а потом будто что-то отпустило. Чего, спрашивается, я здесь стою? Во-первых, меня ждет урок с метрессой Линдберг, а во-вторых, дождаться здесь еще и лорда Двейна мне уж точно не хочется. Снова развернувшись, быстрым шагом устремилась к аудитории, в которой должен был проходить долгожданный и предвкушаемый урок игры на псалтири.