Песнь копья - читать онлайн книгу. Автор: Илья Крымов cтр.№ 40

Райла вновь прислушалась к своим чувствам, но так и не ощутила угрозы, ни от громадного, ни от болтливого. Редко нынче встречались столь безобидные люди. Она убрала пистолет, всем видом показывая, что вернуть его в руку ничего не будет стоить, стянула шарф.

— Должен признать, что с высшей долей сомнения отнёсся бы к предполагаемой возможности встретить в нынешних обстоятельствах даму, — отметил говорливый своё удивление. — Не хочу показаться слишком назойливым, но вынужден выразить интерес: какие силы принудили вас оказаться посреди нигде в сие тревожное время?

— Ещё успеешь порасспросить, говорун. Выбор у меня небольшой, либо здесь в тепле, либо там во тьме, так что потеснимся втроём, а если что не так будет, отправлю в ночь. Посмотрим с утра, скольких чудищ заболтаешь до смерти.

Райла вышла прежде, чем новый шквал слов накрыл её, надо было позаботиться о лошади. Говорливый показался следом и полез внутрь фургона, чем насторожил охотницу. Но вернулся он с торбой в руках. Кобыла подалась вперёд и радостно заржала.

— С прискорбием отмечу, что овса остались сущие крохи, мадам, но совесть никогда не простит мне скупости во времена столь тяжёлые и располагающие к помощи ближнему. В угоду скорейшему установлению меж нас доверительного спокойствия прошу принять сей скромный… Она что, пегая?

Даже сквозь мрак он смог разглядеть масть кобылки и невольно отступил на полшага.

— Пегая, — кивнула Райла медленно.

— Однако… однако… великий стыд поражает меня при осознании того, что суеверная глупость взяла верх над свободой разума. Приношу нижайшие свои извинения, примите.

«Странный, очень странный тип, — подумала Райла, — подарки посреди опустошённых земель так просто не делаются».

— Я заплачу.

— Не стоит занимать ваше светлое чело материями столь низкими и недостойными…

— Я заплачу или жри его сам.

Говорливому не оставалось ничего, кроме как обменять торбу на несколько медных монет риденской чеканки.

— Не наступайте на верхнюю ступеньку, она совсем прогнила! — громко напомнил говорун.

С деньгами он вернулся в дом, а Райла Балекас расседлала кобылку, как смогла почистила при недостатке воды, расчесала, проверила подковы и шкуру.

— Отдыхай, Бедовка.

При виде громадного существа, смирно таращившееся в стену, женщина испытала невольное волнение. Даже могучие тягловые мерины по сравнению с этим чудовищем казались недоростками.

Она вошла под крышу всё также осторожно, нисколько не доверяя случайным знакомым, окутанная запахом лошадиного и собственного пота. Великан остался на прежнем месте, а говорун уже снял котелок с огня и налил чего-то густого в миску.

— Походная похлёбка, — сказал последний, — пища завоевавшая уважение многих бродяг и торговцев своей простотой и сытностью. Рецепта у неё нет, просто берёшь и добавляешь всё, что завалялось в мешке: сушёное мясо, сухари, немного гороха, крупы и последний кусочек сала. Допускаю возможность того, что вам доводилось слышать о нюансах архаддирской кухне, под коими я, несомненно, подразумеваю привычку всё смешивать и перемешивать, сочетая порой несочетаемое. Наш большой друг молчаливо отклонил моё предложение разделить сей скромный ужин, так что можно не отказывать себе в добавке, мадам.

— Откажусь.

Райла прислонила к стене Олтахар, бросила седельные сумки рядом с очагом и там же уселась сама. Мебели в доме не было, зато были большие щели в дощатом полу, сквозь которые тянуло сыростью, и большая дыра вместо трети потолка. Оный хорошо подгнил без людей и провалился, соединив жилую комнату с чердаком. Охотница вытащила из сумки пластинку вяленой конины и галету, прочную как гранит, во фляге ещё осталась почти не цветшая вода. Архаддирец, глядя на её сосредоточенное жевание, проглотил три ложки горячего варева. Затем он отложил свою миску и наполнил из котелка другую, преподнеся её женщине.

— Окажите честь.

— Уйди и забери с собой…

Её перебило урчание собственного желудка, предательское и громкое. Охотница не видела горячей жидкой пищи уже бог весть сколько суток.

— Мадам, — он попятился, изображая ещё один поклон, — воля ваша, — коль не нуждаетесь в подобном подкреплении сил, пустите миску в стену, отпихните сапогом, всё, что угодно, лишь бы совесть не мучала моё чуткое сердце. Как человек благородного духа, коим я, клянусь честью, искренне себя полагаю, не имею сил душевных насыщаться при голодной даме.

— Только замолчи, — проворчала Райла и, чувствуя досадную неловкость, полезла в сумку за своей ложкой. — Я не привыкла ходить в должниках.

— Вы ничего не должны мне, мадам…

— Я мадемуазель.

— Простите, молю бога ради! Я стал жертвой поспешных суждений, как неучтиво с моей стороны, ей богу! Вы ни в какой степени не становитесь мне должны, мадемуазель, ибо скрашиваете долгое одиночество приятной компанией.

Её хмурый и холодный взгляд был ему ответом.

— Кажется, нам не выпало доселе оказии быть представленными друг другу. Пожалуйста, не отвлекайтесь от еды, а я пока исправлю эту досадную оплошность. Мэтр Клеменс Люпьен, профессор астрономии из Архаддирского королевского университета. Бывший.

Райла подула на ложку и осторожно, с недоверием, поместила её в рот. Варево оказалось сносным на вкус, густым, а главное, — горячим.

— Ты звездочёт?

— Это несколько упрощает суть моего ремесла, но не могу не признать, что основной смысл вы уловили совершенно верно, да.

— А на фургоне написано, что таксидермист.

— Ах-ха! — обрадовался говорун и чуть не уронил пенсне в тарелку. — Воистину! На сороковом году прозрение коснулась этого глупого чела, и я узрел-таки, что тела земные ближе мне, чем тела небесные. Во всех смыслах. — Видимо, это было остротой, ибо архаддирец позволил себе смешок. — Жаль я не понял этого раньше! Видите ли, таксидермия, это…

— Я не тёмная вилланка, — грубо прервала Райла, хотя на самом деле была рождена именно простолюдинкой, — знаю кое-что. Ты чучельник.

— И вновь призвание моё принижено несправедливо, впрочем, не отдам сердце пустой обиде. Верно, так странно и гротескно изогнулся мой жизненный путь, заставив сначала столько лет посвятить созерцанию холодных светил ночи, когда радость находилась совсем рядом, здесь, в мире смертной плоти…

— И всё же, — Райла Балекас поглядела на носки своих сапог, — безумно хотелось стянуть обувь и проветрить взопревшие ступни, — что чучельник делает в безлюдных землях посреди весны один?

Архаддирец проглотил ложку похлёбки.

— Ищу тела, подходящие для моей работы, мадемуазель.

— Чего-чего, а всяких тел здесь немало, Молчаливый Фонарщик неустанно трудится.

— Любая падаль не сгодится, — сказал он таинственным голосом. — Я, мадемуазель, понял, что моё призвание, — делать чучела… монстров!