Другая школа 2. Образование – не система, а люди - читать онлайн книгу. Автор: Александр Мурашев cтр.№ 9

Во время одного из радиоэфиров, который я вел, мне дозвонился папа и вкрадчивым голосом попросил совета. «Ребенок хочет поступать в один вуз, но я-то знаю, что ему лучше в другой, – сказал он. – Посоветуйте, как… по-доброму надломить волю ребенка?» Может быть, школа изменится в тот момент, когда она станет пространством, в котором мы позволим детям хотя бы иногда высказывать то, что они чувствуют и что сами от нее хотят. Пространством, которое даст ученикам возможность разделить с другими свою боль и чувства, которые пугают их самих. 

На сцене играла музыкальная группа, актеры произносили свои монологи, но ровно через пятнадцать минут стало понятно: сцена и зал – две непересекающиеся реальности. Зрители погружались не в происходящее на сцене, а в свои телефоны, перешептывались и напряженно разглядывали носки ботинок. Даже громкий звук и внезапные выкрики актеров не могли привлечь внимание зала. Так прошел первый в моей жизни спектакль, с которого я ушел.

Плохой урок – как плохой спектакль. Когда преподаватель и сидящие перед ним ученики живут в параллельных реальностях, не спасут методички или манипулирование голосом. «Я не понимаю советов опытных коллег занять «специальную позу» во время урока, – говорит мне учительница русского языка в начальных классах Евгения Шпакова. – Когда ты искренне хочешь услышать ребенка, ты естественен. Я не могу вести занятие и отслеживать то, как я стою. Если бы я хотела быть актрисой, то пошла бы в театральное».

В последний раз, когда Шпакова почувствовала, что дети не воспринимают урока после перемены, она предложила каждому передвинуться вместе с партой туда, где ему хочется быть. «Я подумала: что мы делаем, когда переезжаем в новую квартиру? Меняем обстановку «под себя». Так мы начали делать и здесь. Я на своем кресле подъехала к окну и села ко всему классу спиной. Дети расселись в разных точках кабинета. И это стало переломным моментом: они раскрепостились и быстрее вошли в учебный процесс. Теперь я все время их переставляю и пересаживаю. Классный кабинет – это общее пространство без «моего» места».

Когда слышишь о том, что человек не собирался быть преподавателем, – можешь быть уверен, что история о приходе в профессию будет любопытной. «При рождении у моего младшего брата была родовая травма: обвитие шеи пуповиной. Сейчас он вырос и стал успешным мужчиной, а в детстве поздно начал говорить и быстро уставал, – рассказывает Шпакова. – У него не получалось учить стихи, и я ему помогала. Представьте: мне – четырнадцать, брату – семь. Он пытается вспомнить строчку из басни Крылова «Свинья под дубом». Я показываю ему картинку, на которой изображено животное под деревом. Он вспоминает первую строку. Я показываю ему изображение желудей. «Наелась желудей досыта, до отвала», – говорил он. И так до конца стихотворения».

Теперь, чтобы сделать скучный диктант интереснее, Шпакова может неожиданно для детей прочитать его с французским акцентом – так, что весь класс будет хохотать и ждать каждую следующую строчку. Или перед началом урока дети выстроятся группой, декламируя по одному стиху, а меня – как зрителя – попросят угадать настроение, которое они должны изобразить. Очень расстраиваясь, что я не сразу его угадал.

Урок Евгении Шпаковой начинается

«Желтые карточки», как и большинство преподавательских находок Евгении, были придуманы вместе с детьми. «Мы с учениками однажды проанализировали, почему у них бывает плаксивое состояние, – рассказывает мне Шпакова. – Вот тебе нужно сделать работу, а у тебя ничего не получается. И тогда мы вместе разработали упражнение «Желтые карточки».

Ты пришел на урок, а накануне поссорился с родителями или просто устал и не можешь сосредоточиться. Тогда ты можешь подойти к учительскому столу, взять из стопки карточку и сделать то, что на ней написано.

Если злишься – нужно обежать вокруг уличного столба три раза или что-нибудь выкрикнуть. Если ты не можешь собраться на уроке физкультуры – можно просто пойти полежать на мате. И никто не задаст тебе ни единого вопроса».

В прошлой школе Евгении Шпаковой предстояло отругать ударившего одноклассницу мальчика. Позвав его «на разговор», она увидела, что ученик приближается, инстинктивно сжимаясь в ожидании наказания. «Первой фразой я сказала ему: «Знаешь, я тебе понимаю. Она тебя достала, да?» – рассказывает Шпакова. – От неожиданности школьник сразу размяк и кивнул головой. А я его действительно понимала, есть же девочки-задиры. После этого я продолжила: «Но ты же понимаешь, что так поступать – это все равно ни в какие ворота? Бывают люди, которые нас раздражают. Давай подумаем, что в таких случаях можно сделать?» И мы стали вместе накидывать самые разные варианты: убежать, умыться холодной водой, побить боксерскую грушу. «Ну сожми кулаки и побегай. А потом подтянись два раза», – сказала я ему, и он так и сделал. Это были все те же самые воспитательные моменты, но все прошло иначе, чем если бы я начала с фразы: «Как ты мог девочку обидеть?»

В следующую секунду Шпакова произнесет то, что заставит меня поперхнуться: «Вообще я не люблю детей». И как часто бывает с обрывками важного разговора, для составления пазла нужны все детали. «Мы вкладываем разные понятия в слово «любовь», – объясняет Шпакова. – Для меня это очень сильное чувство, которое я испытываю по отношению к своим детям. А моих учеников должны любить их родители. К тому же любовь в случае с детьми иногда мешает видеть реальность и абстрагироваться. Наоборот: я считаю, что если я как учитель их не люблю, а просто хорошо отношусь и могу посмотреть со стороны – это плюс».

«Для меня хороший учитель – это человек с огромной корзинкой, в которой лежит куча пирожков: хочешь – с мясом, а хочешь – с вареньем, – объясняет Женя. – В нужный момент ты точно так же можешь вытащить из своей корзинки любую методику.

А еще хороший учитель – человек чуткий, который всегда может отказаться от своих амбиций в пользу детей. Иногда приходишь с продуманным планом урока, а дети совсем другое хотят. И в такой момент важно не действовать в духе «я придумал классный урок и все равно его проведу». Иногда нужно быть гибким: если чувствуешь, что не идет, – отбрось. Это пойдет на пользу всем. Сегодня один из учеников, зевая, признался мне: «Хочу порисовать». Я предложила ему заняться рисунком, но он сделал выбор остаться на уроке. И я его за это поблагодарила. Мне кажется, если есть понимание состояния ребенка, то диалог с его стороны возможен. Мне, как взрослому человеку, что, не бывает скучно? Я не злюсь? Не хочу сказать кому-то грубое слово? Хочу. И порисовать вместо скучного занятия хочу. Какое я право имею осуждать других?»