Каледор - читать онлайн книгу. Автор: Гэв Торп cтр.№ 29

И снова легкая-легкая дрожь.

Ахнув от радости и облегчения, Морати откинула саван с изуродованного огнем лица Малекита. На месте ослепительной красоты ей открылись оплавленные кости, обугленное мясо, оголенные сухожилия.

— Ты силен, как твой отец, — прошептала она, склоняясь к обгорелым остаткам уха, и поцеловала сожженную кожу. — Ты наследник Аэнариона, истинный король эльфов.

Из безгубого рта донеслось рваное, шипящее дыхание.

Трещала и осыпалась обгорелая кожа, открылся глаз — светлый шар в темной яме. Он смотрел прямо перед собой, и в зрачке затанцевали искорки таинственной энергии. Они слились в горящий уголь, в язычок магического пламени, оно росло и темнело, глаз стал мерцающим очагом темного огня, и в глубине его засветилась красная точка.

Шевельнулась лишенная кожи челюсть, послышался хриплый, бессловесный голос. Задергались под саваном пальцы.

— Лежи тихо, мой храбрый сын, — сказала Морати, роняя слезы облегчения как жемчужины на лицо Малекита. — Береги силы. Я тебя вылечу, ты выздоровеешь. Жизнью тебе клянусь.

Из-под края савана высунулась изуродованная рука, рассыпая хлопья черной кожи, с кисти тонкими струйками капала кровь. Пальцы, почти сплошь обугленная кость, охватили затылок Морати, притянули ближе, поглаживая волосы.

Мир стал пятнами света и тьмы, шума и безмолвия, боли и бесчувствия. Беззвучные вопли отдавались у Малекита в ушах, вторя медленным ударам сердца. Все горело. Каждый кусочек тела терзали огонь и боль. И даже ум, даже дух его снова и снова пожирало пламя, выжигая суть его естества.

Он был рад наступившей черноте.

Но забвение длилось недолго.

Не было спасения от пытки, наваливающейся на тело, не давали передышки отчаяние и гнев, пожирающие дух. Каждый вдох запускал в легкие огонь солнца. Каждое легчайшее движение вызывало бурю впивавшихся в тело бритв. И шепот, шепот не смолкал, голоса едва слышные, они дразнили и смеялись, издеваясь над его безумием. Вихри пыли кружились над ним, и каждая пылинка скалила остроконечные зубы. Пели стены, звучно и стройно, о бездонной черноте. Свет из окна, болезненно яркий, танцевал на его груди, оставляя следы из пепла.

И боль. Страшная боль. Невыносимая боль. В каждой поре и в каждой мышце, в каждом рваном нерве и обожженной артерии. Жить — значило испытывать нескончаемую муку.

И снова пришла чернота, и он принял ее с распростертыми объятиями.

И снова ожил.

Он стоял на краю бездны и смотрел в темноту вечной смерти. Она звала, шептала сделать один только шаг, рухнуть в покой конца. Один шаг. Маленький шаг, и конец мучениям.

— Нет! — прорычал он, и это единственное слово снова обрушило на него рвущую в клочья боль.

В бронзовом зеркале в одном рыжем цвете разыгрывалось действие. Воды Внутреннего моря бороздили корабли, идущие к острову Пламени и обратно. Остров был окружен туманом, закрытым от зрения Морати заклинаниями жрецов. Она не знала, что происходит внутри святилища Азуриана, но такое оживление на морских путях сказало ей все, что ей нужно было знать. Остальное можно было предположить.

Морати махнула рукой, отпуская изображение, и оно сменилось ее отражением. Секунду она им любовалась, проводя рукой по контуру собственной талии и бедра, поглаживая тонкую линию щеки и скулы. Изящными пальцами перебрала волосы, вздрогнув от собственного прикосновения.

Тут ее прервали. В зеркале появилась стоящая в дверях фигура. Морати обернулась к Батинаиру.

— Тирион собирает князей, — сказал он. В руках у него был рваный, окровавленный пергамент. — Это послание взято у герольда из Сафери. Они задумали возвести Имрика на трон Феникса, ваше величество.

Морати выдернула из руки Батинаира рваное письмо и пробежала его взглядом. Чувствовался запах крови, чернил, благовонного масла от кожи Батинаира.

— Очевидный выбор, — сказала она. — Почему его не убили с остальными?

— Его не было на совете, — пояснил Батинаир. — Он пренебрег приглашением Бел Шанаара, чтобы поехать в Крейс охотиться со своим родичем.

— Значит, у нас еще есть возможность причинить вред нашим врагам. — Письмо в пальцах Морати вспыхнуло черным пламенем. — Пойди к верховному жрецу Каина и приведи мне самых смертоносных убийц в Анлеке.

— Убить Имрика до того, как его бы смогли сделать королем? — спросил Батинаир. — Мне нравится.

Морати неслышными шагами перешла комнату и схватила князя за горло. Под длинными, покрытыми черным лаком ногтями показалась кровь.

— Меня не интересует, что тебе нравится, а что нет, — прошипела она, выпуская в царапины чуть-чуть темной магии.

Батинаир зашипел, плюясь, как змея, которая сама была ужалена, задергался в сверхъестественно сильной хватке Морати.

— Приведи убийц и свое мнение держи при себе.

Она выпустила Батинаира, он пошатнулся, потирая руками раны на шее.

— Сию минуту, ваше величество.

Глаза его были полны страха.

Когда князь ушел, Морати вышла в соседнюю комнату. Там на похоронных носилках, покрытых множеством одеял, недвижно лежал Малекит. Он шептал и бормотал какие-то слова, но слишком тихо, чтобы расслышать. У него сжимались и разжимались кулаки, голова слегка дергалась из стороны в сторону. Она положила ему руку на лоб, огорчилась его жару. Никаким своим чародейством не могла она вылечить эти раны, нанесенные божественным пламенем.

Она улыбнулась. При всем горячечном безумии он выздоравливал. День за днем она смотрела на него, подмечая каждый мельчайший признак возвращающейся в руины тела жизни. Годы уйдут на полное восстановление, если ничего не помешает. Этого времени хватит, чтобы подчинить весь Ултуан власти Нагарита и сохранить трон Феникса для триумфального возвращения сына.

Возле кровати стоял табурет, и Морати села, не снимая руки со лба Малекита. Она все время тихо с ним разговаривала, рассказывала легенды, которые он должен был помнить еще с детства: истории про Аэнариона, про демонов и богов.

Так, за утешениями раненого сына закончился день. Морати встала, задернула штору, загораживая комнату Малекита от любопытных глаз, и вернулась в главный зал. В коридоре ее ожидали восьмеро эльфов.

Вошел Батинаир, и семеро других последовали за ним в арочный проем. Убийцы были похожи на тощих голодных волков — узкие лица, тугие мышцы. Морати чувствовала прикосновение темной магии, сладким тошнотворным туманом сочащейся с их мечей и кинжалов, пульсирующей во флаконах с ядом и в изрезанных рунами украшениях. Кровь окрасила им лица и склеила волосы. Кожа их была во многих местах проткнута каиновыми рунами на кольцах и штырях.

Она посмотрела им в глаза и не увидела ни сочувствия, ни милосердия, ни доброты — в них светилась лишь холодная смерть.

— Хорошо, — сказала она Батинаиру, гладя его по щеке. Князь задрожал в экстазе от ее прикосновения. — Можешь вернуться к атартисткам и там резвиться, пока я тебя снова не позову.