Книги крови. Запретное - читать онлайн книгу. Автор: Клайв Баркер cтр.№ 59

– Хорошо, – сказал Перселл. – Найди мне одного. Если сможешь доказать, что твой изувер действительно существует, я оплачу всем ужин в «Апполинере». Что скажете? Что я неприлично щедр или я просто знаю, когда не могу проиграть? – Он рассмеялся и застучал по столу костяшками пальцев, изображая аплодисменты.

– Звучит неплохо, – сказал Тревор. – Что скажешь, Хелен?

Она вернулась в Спектор-стрит только в понедельник, но мыслями все выходные была там: стояла перед запертым туалетом под ветром и дождем; или в спальне, перед нависающим над ней портретом. Мысли о жилом комплексе неотступно преследовали ее. Вечером в субботу Тревор нашел какой-то мелкий повод для ссоры, но она пропустила все оскорбления мимо ушей, когда же он по своему обыкновению начал выставлять себя мучеником, этот привычный ритуал ее совсем не тронул. Безразличие лишь сильнее обозлило Тревора. Разобиженный, он выбежал из дома и явно направился к той из своих девиц, которая в этом месяце была у него в фаворе. Хелен даже обрадовалась, что он ушел. Когда ночью Тревор не явился домой, она и не подумала из-за этого разрыдаться. Он был глупым и пустым человеком. Она уже отчаялась увидеть терзание в его глазах; а чего стоит человек, не способный терзаться?

Воскресной ночью он тоже не вернулся, и на следующий день, когда Хелен парковала машину в сердце Спектор-стрит, ей пришло в голову, что никто даже не знает, куда она отправилась, и что, если она потеряется здесь на несколько дней, ее не найдут. Как того старика из рассказа Анны-Марии: позабытого, лежавшего в любимом кресле с выколотыми крюком глазами, пока на нем пировали мухи, а на столе портилось масло.

Близилась Ночь Костров, и за выходной небольшая груда дров в Баттс-корте выросла до приличных размеров. Сооружение выглядело ненадежным, но это не мешало нескольким мальчишкам лазать по нему как снаружи, так и внутри. Бо́льшая часть его состояла из мебели, вытащенной, скорее всего, из заколоченных квартир. Хелен сомневалась, что оно разгорится: а если это и случится, дым будет удушающий. Четыре раза по пути к жилищу Анны-Марии ее останавливали детишки, клянчившие деньги на фейерверки.

– Пенни для Гая, – говорили они, хотя ни у одного не было с собой куклы Гая Фокса. Хелен успела выгрести из карманов всю мелочь.

Сегодня Анна-Мария была дома, но встретила ее без улыбки. Просто уставилась на гостью, будто загипнотизированная.

– Надеюсь, вы не против, что я пришла…

Анна-Мария не ответила.

– …Я только хотела поговорить.

– Я занята, – наконец сообщила девушка. Ни приглашения войти, ни предложения выпить чаю.

– О. Ну… Это займет не больше секунды.

Черный ход был открыт, и в доме хозяйничал сквозняк.

По заднему двору летали газеты. Хелен видела, как они поднимаются в воздух, подобно огромным белым мотылькам.

– Что вам надо? – спросила Анна-Мария.

– Просто уточнить насчет старика.

Девушка заметно помрачнела. Казалось, ее сейчас стошнит. Ее лицо напоминало цветом и текстурой несвежее тесто. Волосы Анны-Марии были распущенными и грязными.

– Какого старика?

– Когда я была здесь в прошлый раз, вы рассказывали мне об убитом старике, помните?

– Нет.

– Вы говорили, что он жил в соседнем дворе.

– Я не помню, – сказала Анна-Мария.

– Но вы точно рассказывали мне…

На кухне что-то упало и разбилось.

Анна-Мария вздрогнула, но не сдвинулась с порога, рукой перекрывая Хелен доступ в квартиру. Прихожую усеивали детские игрушки, погрызенные и потрепанные.

– С вами все в порядке?

Анна-Мария кивнула:

– У меня дела.

– И вы не помните, как рассказывали о старике?

– Вы, наверное, неправильно меня поняли, – ответила Анна-Мария, а потом прошептала: – Вы зря сюда пришли. Все знают.

– Что знают?

Девушка начала трястись.

– Вы не понимаете, да? Вы думаете, люди не видят?

– Какая разница? Я только спросила…

– Я не знаю ничего, – вновь заявила Анна-Мария. – О чем бы я вам ни рассказывала, это была ложь.

– Что ж, все равно спасибо, – сказала Хелен, слишком озадаченная исходившими от Анны-Марии смешанными сигналами, чтобы и дальше настаивать на своем. Отвернувшись от двери, она почти сразу же услышала, как щелкнул запираясь замок.

Этот разговор был лишь первым из разочарований, которые принесло то утро. Хелен вернулась к торговому центру и зашла в магазин, о котором говорила Джози. Там она спросила о туалетах и их недавней истории. Магазин всего лишь в прошлом месяце сменил хозяина, и новый владелец, скупой на слова пакистанец, настаивал, что ничего не знает о том, когда или почему туалеты закрыли. Задавая вопросы, Хелен заметила, что ее рассматривают другие посетители; она почувствовала себя отверженной. Это чувство только усугубилось, когда, покинув магазин, она увидела выходящую из прачечной Джози и позвала ее, а та ускорила шаг и нырнула в лабиринт переходов. Хелен пошла следом, но быстро потеряла как добычу, так и дорогу.

Обиженная до слез, она встала посреди разбросанных мусорных пакетов и почувствовала прилив злости из-за собственной глупости. Разве она здесь своя? Сколько раз она порицала других за самонадеянность, когда они утверждали, будто понимают социум, который всего лишь наблюдали издалека? А теперь она совершает тот же грех, вторгаясь сюда со своим фотоаппаратом и своими вопросами, используя жизни (и смерти) этих людей как повод для застольных бесед. Она не винила Анну-Марию за то, что та ее прогнала; неужели Хелен заслуживала лучшего?

Усталая и замерзшая, она решила, что настало время признать правоту Перселла. Ей действительно рассказывали байки. С ней играли – почувствовали, как она хочет, чтобы ее накормили какими-нибудь страшилками, – а она, полная дура, приняла за чистую монету каждое нелепое слово. Пора было ехать домой, прихватив свою легковерность по пути.

Но прежде чем вернуться к машине, нужно было нанести еще один визит: она хотела в последний раз взглянуть на нарисованное лицо. Не как антрополог среди чуждого племени, но как отъявленная любительница страшных аттракционов: ради того, чтобы захватило дух. Но у квартиры номер 14 Хелен встретило последнее и самое сокрушительное разочарование. Добросовестные коммунальщики закрыли доступ в квартиру. Дверь заперли; окно заколотили досками.

Однако Хелен не была намерена сдаваться так легко. Она обошла Баттс-корт и путем элементарных расчетов вычислила двор четырнадцатой квартиры. Калитка была чем-то подперта изнутри, но Хелен с силой навалилась на нее и в конце концов открыла. Дорогу преграждала груда барахла – сгнившие ковры, коробка промокших от дождя журналов, облысевшая рождественская ель.

Хелен прошла через двор к заколоченным окнам и посмотрела в щелочки между досками. На улице светло не было, но внутри оказалось еще темнее; трудно было увидеть что-то, кроме смутного намека на портрет, занимавший стену спальни. Она прижалась лицом к доскам, желая посмотреть на него в последний раз.