Перехлестье веков - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Хмельницкая cтр.№ 15

– Интересная теория, – пожала плечами я. – Но технический прогресс, как утверждают люди, это тоже магия, которую они творят уже своими руками. А что же артефакты?

– Они нужны только для нашего маленького, рамочного мира, а люди создали более мощное оружие. Мы делим государства, избираем магов знатью, а почему? Может магия хочет иного? Люди хотят иного. Или Магия за трудолюбие выбирает людей? Или люди достойны быть знатью?

Я невольно рассмеялась:

– Мы тоже пользуемся достижениями людей. Нет рамок, Ев. Я видела: вы налегали на «Хорлик», а он слишком крепкий для ночных посиделок за карточной игрой.

– Когда смотрю на вас, Мина, мир не выглядит таким уж рамочным, – едва сдерживая смех, заверил курианец.

– Принимаю комплимент, но мне…

– Мина… – Мужчина остановился, и я была вынуждена сделать тоже самое.

Ев смотрел на меня сверху вниз, и мне показалось, что с его уст сейчас сорвётся какое-то признание. Я ненавидела курианца, но в этот момент понимала его, как саму себя, и не торопила.

– Мина, идёмте обратно. Я провожу вас.

Признания не случилось. Жаль. Я выдохнула, развернулась, побрела обратно. Ев плёлся позади.

– Я иногда думаю, что мы все заложники собственных пристрастий, – услышала я голос Ева, но оборачиваться не стала. – Иногда жизнь нас ставит перед выбором, и мы выбираем. Оценка правильности наших действий наступает потом. Я однажды выбрал и вот уже пять лет сожалею, что не попробовал поступить иначе и не стал вашим другом. Пошел наикратчайшей дорогой, решил свои задачи быстро, а в политике есть разные пути. Знаю, вы ненавидите меня и этого не изменить, но я всегда был для вас другом и буду впредь. Я на вашей стороне, Мина, чтобы вы не предприняли.

Остановилась и резко развернулась. Хотела выплюнуть накопившуюся злость Еву в лицо. Он что, пытался вербовать меня? Друг? Это он-то называл себя другом? Мы работаем на разных правителей, разные державы, защищаем разные интересы. С ума сошел? После стольких подстав и честно выигранных сражений на дипломатическом уровне он решил сказаться моим другом. Нет, точно с ума сошел!

Но увидев боль и сожаление в его глазах, бросилась во дворец. Не в моих правилах вступать в конфронтацию с послами и распускать руки, пусть даже очень хочется ударить противника.

***

Я сидела за столом, смотрела на горку из украшений – артефактов, разложенных на нём. Осознавала, что ни один из них не поможет мне, если случиться что-то страшное. Рассчитывать могла только на Дар. Я умела трансформироваться в считанные мгновения, а большего и не нужно для отражения атаки.

Расшевелив рукой кучку драгоценностей, отыскала брошь, подаренную четыре года назад Виртом на мой день рождения. Я положила её на ладонь и вгляделась в идеальный камень и не менее утонченное обрамление. Сама по себе брошь выглядела простой: из глаза, выполненного из желтого металла, свисала пунцовая слеза. Я погладила пальцем гладкий бок кроваво-красного камня и мысленно перенеслась в тот день.

Вручая подарок, Вирт поцеловал меня в лоб и пожелал:

– Чтобы все твои завистники провалились в царство Теней. Этому и служит камень в виде слезинки. Он утраивает внутренние силы владельца и дарует чистоту обладанием силы.

Я рассмеялась и сказала:

– У меня нет завистников!

Мэр, подойдя к нам, улыбнулась, рассмотрев брошку, добавила:

– Злопыхателей нет, потому что они все интуитивно боятся тебя, милая, и твоего Дара. Тебе народу написано испытывать вежливость со стороны придворных и народа.

– Конечно, ведь в большинстве своём простой люд не обладает никакими магическими дарами, – обнял меня за талию отец, подойдя к нашему кружку. – Те, у кого есть пусть даже малейший Дар, обязан с сущими помыслами служить народу, защищать его. Тут без чистоты силы и помыслов не обойтись. Спасибо за подарок, Вирт.

– Прекрасные слова, дорогой, – улыбнулась Мэр.

– Да, отличные слова, – вернул улыбку Вирт, – согласен с тобой, Мэр. Только от нашей политики и, в целом, всей внешней политики мало толку. Простые граждане не защищены, пока сильные и слабые маги мира сего плетут интриги, подставляют друг друга и обогащаются.

– Маги – люди, которым от рождения дано чувствовать силу, пользоваться ей, – пожал плечами папа. – Но я верю, что всё человеческое ниже истинного предназначения, для которого Великий Дар наделил нас большими возможностями. Если бы я не верил в это, то моя дочь не вышла бы за Генриха в столь юном возрасте и не служила суверену. Я верю, что государь ведет правильную политику и заботится о гражданах. Я помогаю ему в этом и готов продолжать в том же духе

– О, дорогой! – встряла Мэр. – Давай веселиться. Мине сегодня восемнадцать лет. О, где мои восемнадцать…

– Ты снова права, Мэр, – улыбнулся Вирт, – об этом возрасте приятно вспоминать.

Все рассмеялись, и я тоже. Впрочем, рада, что эта папина дискуссия не вышла за рамки и не превратилась в политические дебаты на несколько часов. Я приколола безделушку к платью и занялась другими гостями. Вирт отошел с родителем в сторонку. Они долго о чём-то беседовали. Через некоторое время к ним присоединился Генрих.

Наблюдая за этой троицей, я болтала с Мэр и другими приглашенными людьми. Глядя в сторону близких мне мужчин, невольно ухмылялась. Это не была улыбка радости или теплоты, которая обычно появлялась у всех, кто души не чает в близких. Рад их присутствию.

Я подозревала, что их уединение и отрешение от общего веселья и торжества связано с очередными политическими планами. Своеобразная шахматная игра, в которой группа поддержки чемпиона заранее просчитывала возможные ходы противника и риски.

После моего триумфального восхождения в должность фаворитки и доверенного лица Суверена, моя семья и Вирт стали на свой лад раскручивать карусель внутренней и внешней политики. Я и не знала, что они втроём, объединившись, могли совершить так много.

Стратегия, тактика, ожидание, нанесение точного удара по той или иной персоне. Это удивительным образом не увязывалось с моими представлениями о людях искусства. Всегда считала близких людей романтиками, а не жесткими, изворотливыми дипломатами. Не знаю, почему, но две реальности никак не желали умещаться в голове. Я продолжала смотреть на родню и Вирта через призму детского восприятия и каждый раз разочаровывалась, сталкиваясь с действительностью.

Генрих, папа и Вирт собрались, чтобы обсудить очередное дело. Хороший повод – день рождения. Впрочем, они могли найти и другой или встретиться вовсе без повода. Поглядывая в сторону мужчин, я понимала, что скоро папа позовет меня и объяснит детали очередного дела. Я чувствовала неприятие к ситуации и желание получить хоть немного веселья, перед тем, как со мной оговорят нечто государственное и важное. Подскажут, как вести себя и что просить за услугу.

И я танцевала, пела, хохотала на собственном празднике, чтобы заглушить войне приятия и, наконец, услышать голос разума, который увещевал: «Всё для семьи, всё для народа». Конечно, это был папин голос. Только он умел отрешенно, не считаясь с разумными доводами остальных членов семьи, рассуждать об общем положении дел в народе и достижении блага для всех.