Литовское государство. От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке | Павел Брянцев | страница 70 | LoveRead.ec

Выступивши из Вильны, Витовт направился к Киеву. В половине июля, недалеко от этого города, он перешел Днепр и углубился в степи. Миновав реки Сулу и Псёл, литовский князь в начале августа остановился на правой стороне Ворсклы. На левом берегу уже стоял с небольшим отрядом татар хан Золотой Орды Тимур-Кутлуг и поджидал сюда с большим войском Едигея. Боясь, чтобы Витовт не воспользовался малочисленностию его войска и не напал бы на него, хан Кутлуг пустился на хитрость: он вступил в переговоры с Витовтом и старался как можно долее протянуть их, с тою целию, чтобы Едигей успел до начала битвы подойти к нему. «Зачем ты идешь на меня, когда я не нападал на твои владения», – послал сказать литовскому князю Тимур-Кутлуг. Витовт, не сознавая этой хитрости, ответил такими гордыми словами: «Господь дал мне владычество над миром, поэтому плати мне дань и будь моим сыном». Кутлуг согласился на это, о чем и сообщил Витовту. Но литовский князь, польщенный уступчивостию хана, послал к нему посла с новым требованием, чтобы татары чеканили на своих монетах изображение его и герб Литовского государства. На это требование Тимур-Кутлуг ответил отказом, так как это противно его религии, но все-таки попросил три дня на размышление. Витовт согласился. В продолжение этих трех дней Кутлуг, чтобы усыпить литовского князя, посылал ему все новые и новые дары, пока не подошел старый мурза Едигей с новым огромным войском, а этого только и ждал хан Золотой Орды – теперь силы его утроились. Кутлуг передал о своих переговорах Едигею, а тот попросил Витовта выйти на берег для новых переговоров. «Князь! – закричал старый мурза Едигей с противоположной стороны реки Ворсклы. – Если Тимур-Кутлуг хочет платить тебе дань и быть твоим сыном, то это он делает справедливо, потому что он гораздо моложе тебя; но посмотри на меня: я старше тебя, потому ты теперь должен платить мне дань, изображать мою печать на литовских монетах и быть мне сыном». В ответ на это Витовт приказал своему войску выступить из лагеря, окруженного телегами и железною цепью, перейти реку и наказать дерзкого мурзу за его оскорбительные слова. Спытка из Мелыптина, владетель Подолья на правах литовского вассала, хотел было удержать Витовта от этого безумного распоряжения, указывая на численное превосходство татар (их было до 200 000, как некоторые говорят), но напрасно: совет его возбудил ропот среди некоторых польских панов; один из них, по имени Павел Щуковский, даже закричал на него: «Тебе жаль расстаться с своею красивою женою и своими богатствами, а потому и трусишь битвы; если так, то уходи домой, по крайней мере, не будешь смущать тех, которые не страшатся битвы и желают умереть славною смертию на поле битвы». На эти слова, как рассказывают некоторые, будто бы Спытка ответил так: «Нет, я не боюсь смерти, и мне не жаль моей жены и моих богатств, и я чувствую, что сегодня же лягу в честном бою, а ты, как трус, убежишь с поля битвы». Если это была правда, то слова Спытки сбылись. 12 августа 1399 г., во вторник, после полудня, началась знаменитая битва. Стреляли из пушек и пищалей; целым дождем сыпались стрелы и копья. Крепко бились воины Витовта, особенно русские полки, как говорят летописцы. Литовский князь уже начал было одолевать татар и полки Едигея стали было отступать, но в это самое время Тимур-Кутлуг обошел кругом Витовтову рать и ударил с тылу; воины Витовта, не ожидая нападения татар сзади, сначала пришли в замешательство, а потом, когда татары стали их поражать еще и спереди, и с боков, и при этом поднялась страшная пыль, бросили оружие и в ужасе обратились в бегство. Первым побежал Тохтамыш, а за ним и Витовт с небольшим остатком воинов. Едигей и Кутлуг бросились в погоню, 300 верст гнались за ними и не догнали. Победителям все досталось: обоз, палатки, оружие и множество пленных. В этой битве с обеих сторон пало около 100 000. В числе убитых из Витовтова войска были: Андрей и Димитрий Ольгердовичи, те самые, которые бились на Куликовом поле с Мамаем, Глеб Святославович, князь Смоленский, Иван Юрьевич – Бельзский, Спытка из Мельштина и др.^[133] Преследуя Витовта, Едигей и Тимур-Кутлуг напали на Киев и взяли с него откуп 3000 рублей и еще 30 с Киево-Печерской лавры. Затем татары ворвались в Волынскую область и страшно опустошили ее до самого Луцка.

После битвы на Ворскле Тимур-Кутлуг не долго жил: через год он умер; место его заступил брат его Шадибек, при котором Едигей также оставался полководцем и главным советником. Что же касается Тохтамыша, то, по одним известиям, он погиб в южной Сибири, в борьбе с какими-то кочевниками, а по другим – от руки Едигея. Сам же Едигей после вышеозначенной битвы прожил в Золотой Орде более 20 лет. При конце жизни он, по словам Длугоша, будто бы признал свою зависимость от Витовта; но этому вполне доверять нельзя: Длугош вообще пристрастно относится к Витовту за его любовь к католичеству и преданность папе.

За походом Витовта против татар с напряженным вниманием следили и поляки, и немцы, и московские люди, особенно последние, потому что от результата сего похода зависел дальнейший успех в развитии Русского государства; если нельзя решительно утверждать, что торжество Витовта и Тохтамыша над Кутлугом и Едигеем привело бы Москву и всю остальную Русь к подчинению власти литовского князя, то не подлежит сомнению, что оно грозило большою бедою им: собирание раздробленной Руси московскими князьями наверно приостановилось бы надолго.

После битвы на Ворскле положение Витовта было очень незавидное, потому что соседи, пользуясь этим, один за другим стали обнаруживать против него враждебное настроение: смоляне, новгородцы и немецкие рыцари почти в одно время стали проявлять это настроение. Смирить соседей и снова поднять в их глазах свой авторитет Витовт собственными силами не мог: «Ибо, – говорит один летописец, – после поражения на Ворскле он оскудел людьми до конца». Ему, очевидно, нужна была сторонняя помощь, чтобы поправить свои обстоятельства. И действительно, он обратился за нею к Ягайле и при этом сильно понизил свой высокомерный тон пред польскими панами. По сему поводу в январе 1401 г. был съезд двоюродных братьев и польско-литовских бояр в Вильне. Пользуясь приниженностию и слабостию Витовта, польские паны решились отомстить ему тем, что потребовали составления формального акта соединения Литовского государства с Польским, и притом такого акта, который бы написан был по всей их воле. Витовт согласился на это, и акт был составлен и подписан всеми членами сейма. Суть этого замечательного акта была следующая: 1) литовские прелаты, князья, паны и шляхта обещаются быть заодно с польским королем и королевством; 2) они обязываются возвратить по смерти Витовта все владения его Польше, и 3) дают клятву признать власть польского короля и никого не выбирать в государи Литвы без ведома поляков. Это был первый формальный акт, которым подтверждалась и узаконивалась политическая уния Литвы с Польшею. Этим же актом впервые устанавливался закон наследования великокняжеского достоинства в Литовском государстве: сие последнее становилось принадлежностью Ягайлы и его рода, между тем как до той поры не было подобного, точно определенного законоположения. И наконец, этим же актом Литовское государство, поступая как бы в полное владение Ягайлы и его потомков, попадало в бесконтрольное распоряжение польского духовенства и польских панов, по той простой причине, что в Польше король не имел никакого значения.