«Всего еси исполнена земля русская…». Личности и ментальность русского средневековья. Очерки - читать онлайн книгу. Автор: Антон Горский cтр.№ 29

В походе против Мамая приняли участие, по-видимому, большинство князей, ходивших в 1375 г. на Тверь. Исключение составили суздальско-нижегородские князья, чьи владения дважды подверглись разорению в предшествующие годы, князья устюжские (очевидно, не успевшие прийти из-за отдаленности своих владений), и вместо новосильского князя, озабоченного обороной своих владений от двигавшихся через них на соединение с Мамаем войск Ягайло, к Дмитрию присоединился отряд во главе с его сыном ^[335].

Русское войско, стремясь не допустить соединения Мамая с Ягайло, выдвинулось в верховья Дона. Впервые за время ордынской власти была взята на вооружение наступательная стратегия. Более того, 7 сентября Дмитрий принял решение перейти на правый берег Дона близ устья Непрядвы, т. е. отказаться от удобной позиции, прикрытой от противника Доном. Тем самым он вынудил Мамая вступить в бой до подхода Ягайло (который бы резко изменил соотношение сил).

8 сентября ордынские войска атаковали русские порядки. Дмитрий принял участие в первой же схватке в составе сторожевого полка. Согласно летописной повести, составленной в 10-е или 20-е гг. XV в., приближенные великого князя советовали ему не участвовать непосредственно в бою, на что Дмитрий ответил: «Да како азъ възглаголю: братьа моа, да потягнемъ вси съ единого, а самъ лице свое почну крыти и хоронитиоя назад? Не могу в томъ быти, но хощу яко же словомъ, такожде и дѣломъ напреди всѣхъ и предъ всими главу свою положити за свою братью и за вся крестьяны, да и прочыи, то видѣвше, приимоуть съ усердиемъ дръзновение».

Сторожевой полк вынужден был отступить, и Дмитрий продолжал сражаться в составе «великого» полка. Великому князю досталось множество ударов по голове и туловищу, но доспехи защитили его от ран. Ордынская конница постепенно стала теснить русское войско, однако удар засадного полка во главе с Владимиром Андреевичем Серпуховским и Дмитрием Михайловичем Боброком-Волынским решил исход сражения — после его вступления в бой главные московские силы перешли в контрнаступление, и татары обратились в бегство. Поражение Мамаевой Орды было полным, но потери с русской стороны оказались огромны. Погибли, в частности, пять князей и множество воевод ^[336].

Бежав с поля битвы, Мамай собрал «останочную свою силу, еще въсхотѣ ити изгономъ пакы на великаго князя Дмитрея Ивановича и на всю Русскую землю», но вынужден был выступить против воцарившегося (с помощью Тимура) в заволжской части Орды Тохтамыша. Эмиры Мамая перешли на сторону нового хана, временщик бежал и был вскоре убит ^[337].

Противостояние Московского великого княжества и Мамаевой Орды завершилось крахом последней. Дмитрий Донской не позволил Мамаю восстановить власть над русскими землями. Но другим, невольным результатом Куликовской победы стало нарушение существовавшего почти 20 лет неустойчивого равновесия между двумя частями Орды — западной (Мамаевой) и восточной (Заволжской): разгром Мамая способствовал объединению их под властью законного хана. Объективно более всего конкретной политической выгоды от поражения Мамая на Куликовом поле получил Тохтамыш.

В самом конце 1380 г. Тохтамыш прислал послов к Дмитрию и другим русским князьям, «повѣдая имъ свои приходъ и како въцарися, и како супротивника своего и ихъ врага Мамая победи». Зимой и весной 1381 г. русские князья, отпустив послов «съ честию и съ дары», «отъпустиша коиждо своих киличеевъ со многими дары ко царю Токтамышю»; в том числе Дмитрий Иванович «отъпустилъ въ Орду своихъ киличеевъ Толбугу да Мохшѣя къ новому царю съ дары и съ поминкы» ^[338]. Посылка новому, легитимному правителю («царю») «даров и поминков» означала констатацию факта восстановления в Орде «нормальной» ситуации и формальное признание Тохтамыша сюзереном. Но вопрос о выплате задолженности по дани — «выходу», накопившейся за шесть лет противостояния с Мамаем, московская сторона не собиралась поднимать («дары и поминки» — не «выход»), Дмитрий не спешил восстанавливать даннические отношения с Ордой, но в то же время не имел оснований не признать царское достоинство (и, следовательно, формальное верховенство) нового правителя Орды, к тому же только что добившего его врага. Великий князь занял выжидательную позицию.

Узнав о поставлении в митрополиты Пимена вместо умершего Митяя, Дмитрий решил примириться с Киприаном, желая сохранить влияние на западнорусские епархии (по патриаршему решению они оставались за Киприаном, и принятие Пимена означало раскол митрополии). В мае 1381 г. Киприан въехал в Москву, в то время как Пимен по возвращении на Русь был отправлен в ссылку в Чухлому ^[339].

Летом 1381 г. Дмитрий восстановил союзнические отношения с Олегом Рязанским: тот, подобно Михаилу Тверскому в 1373 г., признал себя «молодшим братом» Дмитрия и равным — «братом» — Владимиру Андреевичу Серпуховскому ^[340].

Тем же летом на Русь отправился посол Тохтамыша Акхожа с отрядом в 700 человек. Он дошел до Нижнего Новгорода «и возвратися воспять, а на Москву не дръзнулъ ити» ^[341]. Причиной появления посольства было, скорее всего, то, что приспело время получить «выход» за 1380 г. (в котором Тохтамыш, владея заволжской частью Орды, уже был вправе считать себя ханом). Однако в Нижнем к Акхоже поступила, по-видимому, информация, что Дмитрий Иванович не настроен выплачивать дань; посол вернулся и доложил Тохтамышу о сложившейся ситуации, после чего хан и стал готовиться к военным действиям. Его поход не был местью за поражение Мамая на Куликовом поле (хотя среди бывших Мамаевых татар, вошедших в войска Тохтамыша, такой мотив наверняка имел место), поскольку, разгромив узурпатора, Дмитрий фактически оказал (не желая того, разумеется) Тохтамышу услугу, облегчив ему приход к власти, и гневаться хану было не на что; только когда Тохтамыш понял, что воодушевленные Куликовской победой москвичи не собираются выполнять вассальные обязательства (при том, что формально великий князь признал хана сюзереном), он решил прибегнуть к военной силе, чтобы заставить Дмитрия соблюдать их.