Вести о Япан-острове в стародавней России и другое - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Ермакова cтр.№ 19

Примечательно, что здесь упоминается даже о так называемом месяце «минадзуки» — «месяце без богов»: согласно японским мифам, записанным в мифологических сводах VIII в., один из месяцев года назывался так потому, что в этом месяце все боги собираются на совет на берегу реки Ама-но кава, Небесная Река, что находится на Такама-га хара — Равнине Высокого Неба. В книге сообщается, что в ноябре-декабре, поскольку богов все равно нет, японцы даже «запирают свои капища» — обычай, который в современной Японии не сохранился.

Еще один обычай, который, по всей видимости, не сохранился в традиции, но описан в этой книге, связан со святилищами Исэ — тут они называются «Изия, которую почитают, как наш Эдем». «Капище Изия, — пишет автор, — называется Храмом Великого бога… показывают там кумира, сидящего на корове, которого называют изображающим солнце». Или это ошибка автора, или нечто похожее имело место в действительности, но тогда это принципиально новый факт в японской этнографии, потому что божество солнца, сидящее на корове или на быке, в японской иконографии не встречается. Скорее это все-таки ошибка, поскольку в книге встречаются и сведения такого рода: в Японии мало мест для зверей из-за чрезмерности населения, поэтому здесь «не увидишь почти никогда ни тигров, леопардов» [курсив наш. — Л.Е.].

В этой книге вообще приводится множество любопытных подробностей — например, о понятии скверны у японцев. Осквернение, говорится здесь, происходит, например, в таких ситуациях, как «обагрение себя кровью, ядение мяса, прикосновение к трупам» и т. д. Рассказывается о японской медицине — травах, иглоукалывании, о традиционных видах лечения некоторых болезней, особенно видах любопытных, не принятых в Европе, — например, пеленание больного при ветряной оспе в красное сукно (с. 154) ^[116]. Из текста в текст переходят рассуждения о трудолюбии японцев: «Япония, находясь в стране, не весьма одаренной благами, была бы, может быть, самая бедная земля в Азии, ежели бы трудолюбие жителей не награждало бесплодности грунта. Всегда настоящая нужда заставила их выдумать тысячи средств, неизвестных другим народам» (Всемирный путешествователь, с. 166).

Вообще рубеж XVIII–XIX вв. богат разными описаниями путешествий, а начало XIX в. уже представляет и российских путешественников — таковы записки Григория Шелехова ^[117], записки Головнина и Рикорда, а также Лаксмана ^[118], сопровождавшего капитана Кодаю в Японию. Последние документы также интересны — прежде всего по непосредственности описываемого опыта, несмотря на то что Японию как таковую этим авторам из-за запретов и строгостей периода Токугава удалось повидать довольно мало. Однако первые по-настоящему длительные контакты с японцами дали немало важных результатов, один из которых — довольно неожиданный — представляет первый, можно сказать, литературный контакт России и Японии. Речь идет об одном эпизоде пребывания в Японии капитана В.М. Головнина, который уже становился объектом внимания исследователей, — так, известный японский исследователь Накамура Есикадзу посвятил этому эпизоду отдельную главу своей недавно вышедшей книги ^[119].

Эпизод этот следующий: как пишет В.М. Головнин, «в отечественной истории и землеописании японцы все сведущи: чтение исторических книг составляет любимое их упражнение. В живописи, в зодчестве, в скульптуре, в гравировании, в музыке и, вероятно, в поэзии они далеко отстали от всех европейцев». И к фразе «и, вероятно, в поэзии» Головнин прилагает подробное примечание: «Впрочем, это еще сомнительно; может быть, и у них есть поэты не хуже наших. Однажды ученые их меня просили написать им какие-нибудь стихи одного из лучших наших стихотворцев. Я написал Державина оду Бог, и когда им ее читал, они отличали рифмы и находили приятность в звуках; но любопытство японское не могло быть удовольствовано одним чтением: им хотелось иметь перевод сей оды; много труда и времени стоило мне изъяснить им мысли, в ней заключающиеся; однакож напоследок они поняли всю оду, кроме стиха

который остался без истолкования, об изъяснении коего они и не настаивали слишком много, когда я им сказал, что для уразумения сего стиха должно быть истинным христианином.

Японцам чрезвычайно понравилось то место сей оды, где поэт, обращаясь к Богу, между прочим говорит:

При сем же случае, удивляясь высоким мыслям сочинителя, показали они, что постепенное шествие природы от самых высоких к самым низшим ее творениям и им не безызвестно. Стихотворение сие до того понравилось губернатору, что он велел просить г. Мура написать его для него кистью на длинном куске белого атласа, и потом отправил вместе с переводом к своему императору. Японцы нас уверяли, что сия ода будет выставлена на стене в его чертогах наподобие картины.