Вести о Япан-острове в стародавней России и другое - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Ермакова cтр.№ 16

Из речей его на латинском и немецком языках переведены на русский язык: «Слово о том, что науки и художества процветают защищением и покровительством владеющих особ и великих людей в государстве» (М., 1762; перевод будущего писателя Д.И. Фонвизина, тогда студента Московского университета), «О наилучших способах к умножению подданных» (1766), «Речь об искусствах древних» (1770), «Цветущее состояние и слава России, от геройских добродетелей ее Самодержицы происходящие» (1772) и «Слово о способе, каким древние возбуждали в гражданах любовь» (1775).

Тем более примечательно, что этот знаток «состояния некоторых знатнейших европейских государств» счел нужным написать объемную книгу о Японии — «Краткую историю о Японском государстве» ^[98]. Она была издана в 1773 г. и перепечатана в 1778 г. под заглавием «История о Японском государстве».

Книга была написана для российского читателя также на языке науки того времени — т. е. на латыни, а затем переведена на русский.

С точки зрения авторитетного Рейхеля, Япония была отыскана португальцами в середине XVI в., раньше о ней ничего не было известно. Источников относительно Японии мало и во времена Рейхеля, особенно непосредственно привезенных из Японии: на японском языке, пишет он, исторические книги в Европе редки, даже в королевской библиотеке в Париже есть всего лишь одна японская летопись. «Славный Слоан богатее» (Слоан — знаменитый английский натуралист и коллекционер, чье собрание легло в основу Британского музея) и располагает многими японскими историческими книгами и ландкартами, «но кто может сии драгоценные вещи читать и разуметь?»

Разуметь по-японски, в самом деле, тогда, по-видимому, мало кто мог, хотя указ о первой (первой в мире, кстати говоря) школе японского языка Петр издал еще в 1702 г.

(Историки сообщают, например, об одной курьезной истории, связанной с пониманием японского языка в России. У берегов Камчатки в 1742 г. потерпело крушение очередное японское судно, и документы с него были отосланы в Петербург, в Сенат. Там разобраться не смогли, отправили в Министерство иностранных дел, т. е. в соответствующую Коллегию. В Коллегии в конце концев составили справку, которая до сих пор хранится в архиве. В справке говорится: «В Коллегии Иностранных дел вышеобъявленные присланные при указе из Правительствующего Сената на японском языке письма объявлены были китайцу Федору Джоге, который, посмотри их, сказал, что их перевести он, Джога, не может». В результате письма снова вернулись в Сенат непрочитанными. Однако надо было выполнить указ императрицы Елизаветы Петровны о переводе этих документов, и Сенат отправляет их почти обратно — на восток, в Сибирскую губернскую канцелярию. Там бумаги снова были подвергнуты тщательному изучению, и по прошествии пяти месяцев из Тобольска был отправлен рапорт в столицу: что полученные бумаги на японском языке показаны здешнему муфтию, но последний, «посмотря те письма, сказал, что знает-де он языки и грамоту татарскую, арапскую, персицкую, а объявленные письма на каком языке написаны, он не знает» ^[99].)

Сам Рейхель ощущает незнание японского языка как большой изъян своей работы и приносит извинения за возможные ошибки в транскрипции японских слов, впрочем возлагая вину за это на самих японцев, закрывших страну для внешних сношений: «…но есть ли мы прегрешили, то пускай! японец на нас за это негодовать не будет; ибо мы не можем к ним дойти и лучше научиться».

Рейхель сетует на то, что русские, рассуждая о Японии, в отсутствие собственных специалистов «должны полагаться на чужестранных писателей». Однако не все чужестранцы вызывают у него сомнение, а главным образом те самые Карон и Шарльвуа, написавшие вышеназванные «Описания о Японе». Они, считает Рейхель, «разгласили в Европе разные ложные сведения о Японии» — для своей корысти, из упрямства или желая другим вредить ^[100].

«Надежнейшим писателем» Рейхель полагает Э. Кемпфера — как человека ученого, кроме того, имеющего личный опыт. Энгельберт Кемпфер был немецким врачом и ботаником; он совершил длительное путешествие в Азию, работая при Голландской ост-индской компании. В 1690–1692 гг. он жил на искусственно насыпанном острове Дэсима недалеко от Нагасаки вместе с остальными членами голландской миссии (причем ему пришлось выдавать себя за голландца, поскольку никаким другим иностранцам пребывать в Японии не разрешалось). Один раз он даже совершил поездку в Эдо к сёгуну. Но и во время путешествий Кемпфер не имел права сходить с лошади, ему было запрещено самому срывать растения, так что зарисовывать их он мог только, когда ему приносил их приставленный к нему его японский ученик. Похоже, что Кемпфер среди множества добытых и приобретенных в Японии экспонатов привез в Европу из Японии и небольшое, искусно выполненное чудище, которое было ему вручено как чучело японского водяного — каппы. Его зарисовки замков бывали подписаны по-арабски — чтобы не прочитали японцы, владеющие латиницей ^[101]. Многое из привезенного в Европу Кемпфером ^[102] после его смерти попало к сэру Хансу Слоану и впоследствии стало достоянием Британского музея.

Несмотря на пиетет по отношению к Кемпферу, кстати, бывавшего и в Москве, Рейхель в то же время провозглашает: «…в сей краткой Японского государства истории мы никакому писателю слепо не следовали, мы испытывали, избирали и по ненависти или мщению писанное старательно от справедливого и бесстрастного различали». В самом деле, даже заслуживающий доверия Кемпфер не раз подвергается критике просвещенного историка.